Игра в монополию

В наших скудоумных пенатах монополия — демон. Если бы российское экономическое образование не было частью современного распятия гуманитарных знаний, крылатая фраза нобелевского лауреата Рональда Коуза «когда экономист обнаруживает что-либо, чего он не понимает, он ищет объяснение в монополии» отлетала бы у нынешних студиозов от зубов. Однако дурость подсевших на коррупцию доморощенных «либералов» привела к тому, что из монополий сделали жупел. Вместо того чтобы научиться их регулировать.

Монопольные черты без труда угадываются в любой экономике. Причины? Навскидку — по определению невозможная конкуренция в сфере ЖКХ. В теории, конечно, можно представить одновременное подведение двух канализационных труб к одному дому, но что делать на практике, когда предпочтения соседей разойдутся? Как прикажете перекоммутировать унитазы?

Здесь уместна еще одна цитата из нобелевского классика, на этот раз из Милтона Фридмена: «К сожалению, приемлемого решения проблемы технологической монополии нет. Возможен лишь выбор из трех зол — частной нерегулируемой монополии, частной монополии, регулируемой государством, и непосредственной хозяйственной деятельности государства».

Вчитайтесь: мы обречены на мирное сосуществование. К тому же Фридмен уточнял, что из всех «зол» по-настоящему опасно лишь первое, излечиваемое либо государственным регулированием, либо заключением жестких долгосрочных, а главное — публичных контрактов с частниками, чтобы мышь между строк не проскочила.

К слову, многоголовость монопольной гидры тремя кочанами не ограничивается. Фридмен не учел так называемые институциональные монополии, против которых никто особо не возникает: те же профсоюзы (монополисты на рынке труда) или, вы не поверите, центробанки (узурпаторы сферы денежного обращения). Но это темы для отдельного романа, вряд ли имеющего практическую ценность.

Еще один камень в фридменовский огород. Почему-то в разговорах о монополиях основное внимание уделяется технологическим издержкам. Однако другая разновидность затрат — организационная (управленческие, коммерческие, маркетинговые и тому подобные расходы) — игнорируется напрочь. Хотя еще в середине 70-х знаменитый институционалист Оливер Уильямсон наставлял: «Влияние фактора организационной формы на экономическую эффективность надо учитывать самым серьезным образом». Кстати, в тему: кто-нибудь сможет внятно ответить, конвейер Форда — это технологическая инновация или все-таки организационная?

Хорошо, хорошо, пусть монополии — зло, а демонополизация способствует росту конкуренции. Тогда прежде попробуем понять, что такое конкуренция. Одни говорят, конкуренция — это стремление купить (продать) то, что кто-то другой стремится купить (продать) в это же время. Другие, как Фридрих Хайек, под конкуренцией понимают «процесс формирования мнения людей о том, что есть самое лучшее и самое дешевое». Третьи, как бездарные составители российского Закона «О защите конкуренции», под конкуренцией подразумевают «соперничество хозяйствующих субъектов, при котором самостоятельными действиями каждого из них исключается или ограничивается возможность каждого из них в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товаров», как будто к потребителям конкуренция не относится.

Так что у нас должно расти вместе с демонополизацией? Нет ответа.

Следующий нюанс. Предположим, что мы живем в полностью конкурентном мире (что уже утопия). В конкуренции, как известно, выигрывает сильнейший. А что делать с проигравшими — предприятиями и их работниками? Банкротить и выплачивать пособие по безработице? Государство и общество, уверяю, к этому на «146%» не готовы.

А как вам такой поворот: конкуренция направлена в том числе на удовлетворение большего объема потребностей, то есть на рост потребления. А как быть с доходами, которые с ростом конкуренции пропорционально не увеличиваются? Тем более в стране, где значительная часть населения — бюджетники, не говоря уже о пенсионерах или инвалидах? (Идти в кабалу к банкирам не предлагаю — все равно придется расплачиваться.) Выходит, либо нужно поднимать доходы, либо мы получим очередной социальный конфликт вследствие разрастания и без того немаленького расслоения в уровне потребления. Об этом идейные антимонопольщики думают?

Сказанное не означает, что конкуренцию нужно изничтожить, а все направления экономической деятельности монополизировать. Разговор о том, что создание хорошего конкурентного климата помимо демонополизации неизбежно влечет целый комплекс изменений. Включая политику регулирования доходов населения, например, введение прогрессивной шкалы налогообложения доходов граждан с одновременным освобождением от НДФЛ малозарабатывающих. Богатые все равно будут транжирить, сколько захотят (меньше будут накапливать), бедные же станут потреблять больше. Но никто ничего подобного от наших «властелинов» не слышал.

Еще один правовой казус. Изрядно критикуемая ст. 7 Конституции постулирует, что политика Российской Федерации как социального государства направлена «на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». (Вопросы «что такое «достойная жизнь»?» или «Свободным от кого/чего должен развиваться человек?» адресуем авторам.) В то же время ст. 50 Гражданского кодекса раскрывает основную цель деятельности коммерческих организаций — извлечение прибыли. Наделение коммерсантов правами собственности на общественно значимые ресурсы (землю, полезные ископаемые, инженерную, энергетическую, коммунальную и прочую инфраструктуру) в современном исполнении ставит крест и на обеспечении «достойной жизни», и на «свободном развитии». То есть противоречит Основному закону.

Судите сами. Есть в России ОАО «Российские коммунальные системы» («РКС»), подконтрольное группе «Ренова» Виктора Вексельберга. Основной профиль деятельности «РКС» — предоставление коммерчески выгодных коммунальных услуг на основе долгосрочной аренды объектов коммунальной инфраструктуры (прежде всего водоснабжения и водоотведения). Сегодня «РКС» присутствует в 10 российских регионах и собирается активно расширять свое присутствие.

Примечателен состав акционеров компании — согласно годовому отчету за 2011 г. это две кипрские (!) компании Wilmington Investments Limited (75%) и Indville Management Limited (25%). Другими словами, руководители 10 регионов сдали в аренду коммунальную инфраструктуру конторе, владельцами которой в то время были две офшорные фирмы. (О президентско-премьерском курсе на деофшоризацию экономики даже вспоминать не будем.) Справедливо предположить, что в недалеком будущем активы двух кипрских коммунальных «монстров» могут быть проданы (заложены, да что там — проспорены). Если нечто подобное уже не случилось.

Кстати, чистая прибыль по системе «РКС» в целом по итогам 2011 г. составила 1,4 млрд рублей. Кто там говорил, что в России «коммуналка» убыточна? Для офшоров еще как прибыльна!

Теперь самое интересное. На днях г-н Вексельберг заявил, что «Ренова» «планирует инвестировать в самарский водоканал порядка 4 млрд рублей. А перед этим, в середине ноября прошлого года, руководитель управления развития ЖКХ мэрии Самары Денис Абарин предупредил, что в 2013 г. ожидается снижение расходов городского бюджета в части водоснабжения за счет «роста тарифов для граждан на 18%». «Всего-то» на 18%. Теперь понятно, кто оплачивает «банкет»?

На днях правительство Болгарии после народных выступлений, вызванных вседозволенностью коммунальщиков-частников, в полном составе ушло в отставку. На очереди самарское?

Нет, господа, вы как хотите, а с восстановлением государственного присутствия в землевладении, добыче полезных ископаемых и инфраструктуре нужно что-то делать, причем срочно. Сегодня те же коммунальщики любыми способами ликвидируют государство в этой сфере (население — «вечный двигатель» прибылей), а через какое-то время вновь «переуступят» вконец раздолбанное и разворованное ЖКХ государству. Цель оправдает средства. Это не беда, что у государства и бизнеса цели разные.