ВТО делать?

— Павел Николаевич, оппозиция, да и вы в том числе, говорили, что со вступлением в ВТО отечественное село рухнет. А ничего похожего, к счастью, не наблюдается. Согласны?

— Если человека заразить оспой, то он умрет не сразу, какое-то время еще помучается. Так и с ВТО: пока ничего катастрофического не произошло, сказывается общая инерция.

Нам отпущен восьмилетний период вхождения в эту всемирную организацию. Пока квоты на ввоз импорта сохраняются на прежнем уровне, а уже потом поэтапно снижаются и вовсе отменяются. За это время необходимо укрепить свои сельхозтылы, сделать их конкурентоспособными западным производителям.

— И какие же принятые в последние месяцы решения федерального правительства способствуют усилению отечественного агропрома?

— Никаких решений вообще принято не было! Полная апатия власти. Переговорщики выбили 9 млрд долларов в год на поддержку села, его модернизацию к грядущей борьбе за общий рынок. А вкладывают в отрасль только 4,5 млрд, и не похоже, что собираются эту цифру увеличивать. Да и те 4,5 млрд идут не напрямую производителю, а через банки или «Росагролизинг». Финансовые структуры не заинтересованы в производстве сельхозпродукции, их цель — отдать подороже и самим заполучить прибыль. Поэтому там сплошные скандалы.

В развитых странах мира поддержка села осуществляется из федерального, а не регионального, как в России, бюджета. И это правильно, ведь продовольствие не имеет границ, а люди каждый день должны завтракать, обедать и ужинать. У нас самый крупный и богатый субъект — Москва. Но он выключен из развития АПК, хотя продукты потребляет в огромных объемах.

А вот кормящие столицу соседние губернии с маленькими бюджетами не в состоянии поддерживать свой агрокомплекс. Уже есть случаи, когда регионы отказываются от федеральных средств по софинансированию сельхозпроизводства, им «софинансировать» просто нечем.

За продовольственную безопасность, как и оборону, должно отвечать государство. Кормить людей — его главная задача. В зиму городские квартиры можно и буржуйками отапливать, как было недавно в Тбилиси. А вот если Москву дня на три оставить без продовольствия...

— Похоже, наши перспективы в ВТО не очень оптимистические?

— Три дня назад в моем кабинете сидел представитель крупной международной компании по переработке молока в России. Жаловался, что впервые за несколько лет в новогодние праздники ощущался дефицит молока. Его в стране стало меньше. Симптом весьма тревожный.

Казалось бы, с чего вдруг? По статистике, у нас все вроде хорошо. Но как на самом деле? В США 90% молока является товарным, то есть идет на переработку, а затем в торговлю. В России товарного молока почему-то 50%, про остальные 50% говорят, что его получают в личных подсобных хозяйствах, и получается, что там же и выпивают.

Свежо предание, да верится с трудом. Деревни наши пустеют, все едут искать счастья в город. Нет на подворьях коров, да и людей там, собственно, не осталось.

И вот какая интересная арифметика выявляется. В последние годы в рамках нацпроекта развития АПК совхозы и колхозы в больших количествах закупали на Западе элитных племенных коров. С тем прицелом, чтоб увеличить поголовье, которое за годы экономических реформ в стране резко снизилось. И, конечно же, чтобы поднять надои, довести их до европейского уровня 8–9 тыс. кг в год от буренки.

Ну так вот, по той же статистике, поголовье КРС в крупных сельхозпредприятиях страны продолжает сокращаться. Хотя оно, по идее, должно увеличиваться.

— А где же элитные коровы?

— Боюсь, что если сегодня проехать по фермам, то «иностранок» мы вряд ли увидим. К приему зарубежных буренок в свое время надо было основательно подготовиться: создать инфраструктуру, адаптировать кормовую базу. Но нацпроект АПК больше напоминал кампанию. Государство бросало огромные средства, их предстояло срочно осваивать, как некоторые говорят, «пилить». Отсюда и «Росагролизинг», и откаты, и другие злоупотребления.

Долги сельского хозяйства России сегодня равны годовому валовому доходу всего АПК страны. У нас государство выделяет кредитные ресурсы, но не гарантирует цену, которая позволит потом расплачиваться с долгами.

— Выходит, дела совсем плохи?

— Власть считает, что поддержка отечественного села осуществляется за счет льготного кредитования под 4–5% годовых. А в США и в Европе без всяких льгот фермеру предоставляют кредит под 2–4% и не на 5 лет, а на 20–40 лет. Кто выиграет борьбу в ВТО с этими ребятами?

Ситуация не в нашу пользу: мы поддержку от государства не получаем, а они получают. У них излишки продукции, у нас ее дефицит.

В Штатах, на которые мы любим равняться, государственный аппарат работает на поддержание доходности сельского хозяйства. Ведь продовольственная безопасность — основа основ, без ракет и танков человек прожить может, без еды — вряд ли. Село там финансируется не по строке в бюджете, а по принципу «сколько необходимо». Неудивительно, что только в штате Айова кукурузы выращивают более 60 млн тонн в год и 12 млн тонн сои, не считая пшеницы. А мы во всей России собираем 60–70 млн тонн зерновых.

Между нами и ними — дистанция огромного размера. В той же Америке система закупок, включая талоны на питание для бедных слоев населения, выстроена таким образом, что вся социальная сфера потребляет исключительно американские продукты. У фермеров есть гарантированный рынок сбыта.

Нашему производителю некуда пристроить свой урожай! У нас пару лет назад в хозяйстве картошка продавалась по 9 руб. за килограмм, ею мы бы могли обеспечить и соседние школы. Но «благодаря» муниципальному заказу школы покупали картофель по 40 рублей за кило.

— Я, наверное, ослышался?

— Действует 94-й закон о закупках, по которому все закупки в целях экономии государственного бюджета идут строго через тендер и аукционы. Как у нас такие мероприятия организуются, общеизвестно. Вот вам и экономия.

— Что тут можно сказать? Тяжело в колхозе без нагана! Но, Павел Николаевич, раз уж заговорили о «племени младом и незнакомом»… Подозреваю, что ваши школы по уровню оснащенности могут потягаться с московскими. Наверное, вы там готовите настоящих патриотов села, будущих Терентиев Мальцевых?

— Нет, наши ученики ничем не отличаются от среднестатистических российских. Что касается их воспитания в духе уважения к крестьянскому труду... В прошлом году районное управление образования запретило привлекать сельских школьников к работам по сбору урожая яблок.

Сколько себя помню, у нас на каникулах всегда работали дети — 2 недели по 4 часа в день, и это не эксплуатация их труда! Это элемент трудового воспитания. Кстати, знаменитый футбольный вратарь ЦСКА и сборной России Игорь Акинфеев, когда учился в школе, тоже работал на наших полях и собирал яблоки. Ведь он наш, совхозный!

Скажу больше: каждое лето дети работников посольства Японии в Москве приезжают к нам на «трудовую вахту» — помогают убирать землянику. Японцы уделяют огромное значение трудовому воспитанию подрастающего поколения.

К сожалению, эту «лавочку» в России прикрыли.

— Где-то промелькнуло сообщение, что за полгода членства России в ВТО импорт продуктов к нам уже увеличился от 10 до 30%. Вы, как сельхозпроизводитель, чувствуете этот поток? И можете ли ему сопротивляться?

— Мы каждый год получаем уведомления об увеличении цен на электричество, газ, солярку и удобрения. В данной нестабильной ситуации в стране вперемежку с огромной коррупцией мы ничего не сможем противопоставить экспансии западных продуктов.

В мировой экономике есть такое понятие — «справедливая цена». Считают, при каких ценах фермер не разорится, и гарантируют ему эту цену, даже если закупочные цены упадут. Если ты модернизируешь производство, сокращаешь затраты, то получаешь больший доход, и прибыль остается в твоем кармане. Государство само побуждает к этому производителя.

Попробуй модернизировать производство у нас. 100 согласований вместо одного... Например: чтобы построить ферму, мы пошли получать разрешение на ее строительство. Нас направили согласовывать одноэтажное здание фермы с аэропортами «Внуково» и «Домодедово»! Не помешает ли ферма баражирующим в небе самолетам, вдруг они крылом заденут крышу?! Рядом трехэтажные коттеджи без разрешения строятся — и ничего.

У американцев три месяца уходит на получение такого разрешения. У нас три года. И как мы сможем выиграть конкуренцию?

— Такие порядки мешают вашему хозяйству, гордости отечественного агропрома, достойно выступать в рынке ВТО?

— Мы стоим на том, что наш народ все-таки предпочитает отечественные продукты, они более экологически чистые. Потом ни одна страна в мире не сможет в 5 утра собрать землянику, а через 3 часа уже продать ее в Москве. А мы это делаем, от ягод идет аромат, они искрятся росой.

Свежим не может быть товар, который лежит долго. В Германии свежим считается тот продукт, который произведен в 200-километровой зоне от покупателя. Все остальное уже, как говорится, «не первой свежести».

Мы в прошлом году продали 400 тонн квашеной капусты. Заквасим — и она на следующий день попадает на стол.

Много таких товаров, которые всегда будут отечественными. Тот же салат с грядки, его нельзя сложить, упаковать и еще везти несколько часов в ж/д вагонах. Или парное молоко. В этом смысле для нас конкуренция с ВТО не страшна. Мы всего в двух километрах от кольцевой дороги, самая близкая ферма к Кремлю.

Мы в данном случае рассматриваем вопрос в глобальном масштабе, общие перспективы российского села. А ситуация порой доходит до абсурда. В результате тарифных ошибок нам легче откормить свинью где-нибудь в Дании, там из нее приготовить колбасу и ввезти в Россию. Получается дешевле, чем все это проделать внутри страны.

— Я слышал, что известный птицевод Сергей Лисовский то ли уже продал, то ли продает свой бизнес. Неужели даже эта высокорентабельная отрасль может загнуться в борьбе с «ножками Буша»?

 — При вступлении в ВТО государство ограничено в тех преференциях, которые раньше предоставлялись производителям, в том числе птицеводам. Что это означает? На все составляющие себестоимости производства у Сергея Федоровича — на зерно, электроэнергию, солярку, газ и пр. — цены постоянно растут. А на куриные тушки стоят на месте или даже падают, ведь цены диктует спрос.

Мы же знаем, в какой стране живем. Лисовский, например, вынужден был держать по 12 охранников на каждом птичнике: одно воровство чего стоит! Нигде в мире на сельхозобъектах охранников нет, там работает полиция, она за все отвечает. Высокотехнологичное автоматизированное производство, всего около 15 птичниц на предприятии — и плюс к ним 12 секьюрити, что заметно увеличивает накладные расходы.

А бухгалтеры, которые сидят в системе учета? «Там» у производителя один человек, он называется налоговым консультантом и делает годовой отчет. Мы, в нашем хозяйстве, держим 8 бухгалтеров, они зашиваются в бумагах, в справках, чтобы в случае чего налоговая пришла и проверила. В октябре 8 проверок: природоохранная инспекция, водная, по лесу, карантинная… Им же нужно что-то выявлять — вот и выявляют, они ведь законы в своей сфере знают лучше!

Система отчетности осталась с прошлого века, все мы несем большие накладные расходы. У меня сидит инженер по технике безопасности, пишет инструкции по ТБ. В Европе сдал экзамен по специальности, и все — ты сам за себя отвечаешь. Добавим сюда коррупцию чиновников, отсутствие нормальных экономических механизмов, получение ста согласований, где можно обойтись одним…

Сергей Федорович, видимо, понял, что при вступлении в ВТО ситуация еще ухудшится и вовремя продал бизнес.

— Но, если у него кто-то купил комплекс, значит, не все так плохо, можно работать эффективно?

 — Птицекомплекс, насколько мне известно, приобрел один из московских мясокомбинатов, который раньше закупал у него сырье. Мясокомбинату деваться некуда. Или везти его из-за границы и со страхом ждать, когда партнеры взвинтят цены, или производить собственными силами и пытаться снижать трудозатраты. Здесь как раз все логично и предсказуемо.

Чего, к сожалению, нельзя сказать об общей стратегии наших властей в сфере агропромышленного комплекса.