Бизнесу грозит жесткий отбор

Как и положено, инициатива вызвана благими намерениями. «Сегодня чудовищная ситуация, когда имущество на миллиарды рублей уходит, и просто контролирующие органы не успевают провести проверку и через суд вернуть обратно или опротестовать сделку. Последние примеры: по московскому Росимуществу громкие задержания, и "Оборонсервис" подтверждает необходимость таких поправок»,-заявил Илья Костунов.

Доля правды в словах автора поправок, безусловно, есть. Но каждая медаль имеет две стороны. Почему, если государство, называя вещи своими именами, прощелкало, отвечать должен бизнес, купивший это имущество? Типичная ситуация: чиновник, разрешивший сделку, давно уже не работает (на повышение пошел, уволился с госслужбы, а то и вовсе в тюрьме сидит). Никакой ответственности за свою коррупционную (раз сделка незаконна) деятельность он не понесет. А бизнес—отдувайся.

Помимо дискриминации экономических субъектов (ведь срок давности по другим сделкам сохраняется), у бизнеса возникает совершенно чудовищный риск. В том числе и у тех предпринимателей, кто в приватизации участия не принимал и купил имущество не у государства, а у другого владельца. Придет новый чиновник, усомнится в законности приватизации, прошедшей, скажем, полвека назад—и прощай, имущество. Кто в условиях, когда завтра могут все отобрать, захочет инвестировать в Россию?—вопрос риторический с очевидным ответом: в здравом уме—никто.

Об этом говорят и эксперты. «Организации, отвечающие за проведение конкурсов и тендеров, следят, чтобы были соблюдены нормы законодательства. Нарушения в сфере приватизации были в момент начала процесса, в 1994 году; в последнее время таких случаев всё меньше. Пример "Оборонсервиса", наоборот, показывает, что возвращение к сомнительным сделкам влечет ответственность. Фигуранты, оценщики и руководители, проводившие конкурсы, находятся либо под стражей, либо под подпиской о не выезде. Сомневаюсь, что нужен еще один закон»,--заявил управляющий партнер компании "Блэквуд" Константин Ковалев.

Член экспертного совета при правительстве РФ Сергей Стрельников считает, что закон нужен, но только если есть уверенность в его исполнении. «Законы у нас хорошие, но страдает исполнение. Например, прекрасный закон о введении кратных штрафов за взятки, однако он не работает. Вот если Дума вместе с новыми законами будет предлагать механизм их работы, тогда можно серьезно относиться к подобным инициативам»,--отметил он.

На самом деле, вопрос еще более серьезен: речь идет о закреплении власти существующей политической и бизнес—элиты на десятилетия. Потому что «рыбка задом не плывет», а поправка, если ее примут, обратной силы иметь не будет. И те собственники, которые успели «прихватизировать» в 1990-х, риск потерять имущество не получат. В отличие от тех, кто покупает госимущество сейчас. Кто не успел—тот опоздал: новых людей в элитах не ждут. Правда, на модернизации экономики, которая требует инвестиций, в этом случае придется поставить большой и жирный крест. Зато «на их век хватит» -нынешняя элита окончательно перестанет бояться какой бы то ни было конкуренции.

Вопрос о сроке давности по приватизационным сделкам—одна из самых болезненных проблем отечественной экономики. Достаточно вспомнить, что Михаила Ходорковского в 2005 году посадили за один день (!) до окончания срока давности по приватизационной сделке с «Апатитом» (тогда срок давности составлял 10 лет).

После этого, почувствовав серьезные последствия в плане ухудшения делового климата, власть пошла на смягчение нормы: вместо 10 лет — три года. Следующим шагом стала так называемая «медведевская либерализация», когда по многочисленным слезным просьбам бизнеса, срок давности был сокращен до 1 года. Бизнес понять можно: «нечистое» имущество, которое в любой момент могут отобрать—это чемодан без ручки, который даже три года нести тяжело, а бросить жалко.

Даже когда обычный человек продает или покупает квартиру, ее юридическая чистота тщательно проверяется. И если собственность, не дай Бог, чем-то обременена (например, зарегистрированным там, но находящимся непонятно где родственником), то покупателей на такую недвижимость очень мало, а ее цена стремительно падает. В сколь бы элитном районе квартира ни находилась, и какой бы прекрасный ремонт там ни был проведен, покупать «кота в мешке» люди опасаются. С бизнесом точно также. Только еще хуже, поскольку инвесторов гораздо меньше, чем покупателей квартир.

Теперь нас хотят вернуть к временам даже не 1990-х, а 1980-х, когда все принадлежало государству, советской власти. А если она вдруг кому-то что-то давала, то завтра могла передумать и отобрать. Back to USSR!

Гораздо разумнее вторая поправка Ильи Костунова. Сам он сказал о ней так: «Надо ввести уголовную ответственность для оценщиков. От оценщиков зависит абсолютно все: стандарты оценки безобразные, оценщики свою ответственность страхуют сегодня, и как бы не возмущалось много милых людей, мне кажется, человек, который принимает решения о том, миллиард, два миллиарда или 10 млн. руб. будет стоить объект, должен понимать меру своей ответственности за свое решение». С этим спорить сложно. Что называется, давно пора.

Как и положено, инициатива вызвана благими намерениями. «Сегодня чудовищная ситуация, когда имущество на миллиарды рублей уходит, и просто контролирующие органы не успевают провести проверку и через суд вернуть обратно или опротестовать сделку. Последние примеры: по московскому Росимуществу громкие задержания, и "Оборонсервис" подтверждает необходимость таких поправок»,--заявил Илья Костунов.

Доля правды в словах автора поправок, безусловно, есть. Но каждая медаль имеет две стороны. Почему, если государство, называя вещи своими именами, прощелкало, отвечать должен бизнес, купивший это имущество? Типичная ситуация: чиновник, разрешивший сделку, давно уже не работает (на повышение пошел, уволился с госслужбы, а то и вовсе в тюрьме сидит). Никакой ответственности за свою коррупционную (раз сделка незаконна) деятельность он не понесет. А бизнес—отдувайся.

Помимо дискриминации экономических субъектов (ведь срок давности по другим сделкам сохраняется), у бизнеса возникает совершенно чудовищный риск. В том числе и у тех предпринимателей, кто в приватизации участия не принимал и купил имущество не у государства, а у другого владельца. Придет новый чиновник, усомнится в законности приватизации, прошедшей, скажем, полвека назад—и прощай, имущество. Кто в условиях, когда завтра могут все отобрать, захочет инвестировать в Россию?—вопрос риторический с очевидным ответом: в здравом уме—никто.

Об этом говорят и эксперты. «Организации, отвечающие за проведение конкурсов и тендеров, следят, чтобы были соблюдены нормы законодательства. Нарушения в сфере приватизации были в момент начала процесса, в 1994 году; в последнее время таких случаев всё меньше. Пример "Оборонсервиса", наоборот, показывает, что возвращение к сомнительным сделкам влечет ответственность. Фигуранты, оценщики и руководители, проводившие конкурсы, находятся либо под стражей, либо под подпиской о не выезде. Сомневаюсь, что нужен еще один закон»,--заявил управляющий партнер компании "Блэквуд" Константин Ковалев.

Член экспертного совета при правительстве РФ Сергей Стрельников считает, что закон нужен, но только если есть уверенность в его исполнении. «Законы у нас хорошие, но страдает исполнение. Например, прекрасный закон о введении кратных штрафов за взятки, однако он не работает. Вот если Дума вместе с новыми законами будет предлагать механизм их работы, тогда можно серьезно относиться к подобным инициативам»,--отметил он.

На самом деле, вопрос еще более серьезен: речь идет о закреплении власти существующей политической и бизнес—элиты на десятилетия. Потому что «рыбка задом не плывет», а поправка, если ее примут, обратной силы иметь не будет. И те собственники, которые успели «прихватизировать» в 1990-х, риск потерять имущество не получат. В отличие от тех, кто покупает госимущество сейчас. Кто не успел—тот опоздал: новых людей в элитах не ждут. Правда, на модернизации экономики, которая требует инвестиций, в этом случае придется поставить большой и жирный крест. Зато «на их век хватит» -нынешняя элита окончательно перестанет бояться какой бы то ни было конкуренции.

Вопрос о сроке давности по приватизационным сделкам—одна из самых болезненных проблем отечественной экономики. Достаточно вспомнить, что Михаила Ходорковского в 2005 году посадили за один день (!) до окончания срока давности по приватизационной сделке с «Апатитом» (тогда срок давности составлял 10 лет).

После этого, почувствовав серьезные последствия в плане ухудшения делового климата, власть пошла на смягчение нормы: вместо 10 лет — три года. Следующим шагом стала так называемая «медведевская либерализация», когда по многочисленным слезным просьбам бизнеса, срок давности был сокращен до 1 года. Бизнес понять можно: «нечистое» имущество, которое в любой момент могут отобрать—это чемодан без ручки, который даже три года нести тяжело, а бросить жалко.

Даже когда обычный человек продает или покупает квартиру, ее юридическая чистота тщательно проверяется. И если собственность, не дай Бог, чем-то обременена (например, зарегистрированным там, но находящимся непонятно где родственником), то покупателей на такую недвижимость очень мало, а ее цена стремительно падает. В сколь бы элитном районе квартира ни находилась, и какой бы прекрасный ремонт там ни был проведен, покупать «кота в мешке» люди опасаются. С бизнесом точно также. Только еще хуже, поскольку инвесторов гораздо меньше, чем покупателей квартир.

Теперь нас хотят вернуть к временам даже не 1990-х, а 1980-х, когда все принадлежало государству, советской власти. А если она вдруг кому-то что-то давала, то завтра могла передумать и отобрать. Back to USSR!

Гораздо разумнее вторая поправка Ильи Костунова. Сам он сказал о ней так: «Надо ввести уголовную ответственность для оценщиков. От оценщиков зависит абсолютно все: стандарты оценки безобразные, оценщики свою ответственность страхуют сегодня, и как бы не возмущалось много милых людей, мне кажется, человек, который принимает решения о том, миллиард, два миллиарда или 10 млн. руб. будет стоить объект, должен понимать меру своей ответственности за свое решение». С этим спорить сложно. Что называется, давно пора.