За дождь не помню!

Брайтон нельзя узнать, даже исходив пешком вдоль и поперек. Тут надо жить и дышать этим воздухом изо дня в день, только тогда можно почувствовать вкус, дух и колорит. А шо вы хотели, где вы еще такое найдете — винегрет из Одессы-мамы с Ростовом-папой, с диссидентской Москвой 60—70-х годов и с Нью-Йорком XXI века? Да еще вольготно расположившийся на берегу Атлантики и включивший в свое название вальяжное «бич» — пляж?

Би-Би — это не просто район компактного проживания эмигрантов из бывшего СССР, это кусочек России в Нью-Йорке — притом местами России советской. Эту часть Нью-Йорка облюбовали в основном выходцы из Одессы, Кишинева, Тбилиси, Бухары, Алма-Аты и других южных городов, что придает Би-Би особый колорит. Залихватский и при этом неторопливо-вальяжный — почти курортный. Недаром этот кусочек Бруклина не раз воспет в эмигрантском искусстве — от музыки до кинематографа. Вспомните Шуфутинского, Новикова, Токарева или то самое произведение, из которого многие вынесли, что на Брайтон — беда с погодой: «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-Бич опять идут дожди…»

С погодой на Брайтоне, впрочем, все в порядке. В Нью-Йорке вообще очень приятный климат — за редкими исключениями в виде погодных «взбрыков» типа холодного ветра с океана.

Брайтон — это примерно 15 кварталов вдоль атлантического пляжа, большая часть из которых тянется под мостом с железной дорогой (на этом отрезке нью-йоркский сабвей проходит над землей). Ни на одной манхэттенской авеню не увидишь столько роскошных шуб и бриллиантов, сколько на брайтонском променаде под грохочущей эстакадой метро! На Брайтоне можно купить как свежие российские газеты, так и подшивки 30-летней давности — например, «Правды» или журнала «Наука и жизнь». Всеми главными деликатесами бывшего СССР можно угоститься в многочисленных брайтонских ресторанах — русских, кавказских, еврейских и среднеазиатских. Кстати, только в них во всем Нью-Йорке можно курить, в остальном общепите города это строго запрещено.

Брайтон говорит на русском. А вернее — на рунглише. Так лингвисты окрестили эту перченую языковую смесь — русско-английский жаргон с одесским выговором и еврейским акцентом. Брайтонцы (привет Одессе-маме!) очень любят уменьшительные суффиксы. Кажется, что здесь живут сплошные Сонечки, Монечки, Сенечки, Юлики и Шмулики. Здесь издаются местные газеты — на своем и для своих. В брайтонском печатном слове используется тот же уменьшительно-ласкательный рунглиш, вроде: «Люся и Марик поздравляют Жорика и Беаточку с золотой свадьбой».

Вообще с языком на Брайтоне обращаются вольно. На одном большом магазине тут красуется вывеска «Оптека». И это вовсе не ошибка, сделанная от неграмотности или по причине того, что родной язык напрочь забыт. Это ностальгия по корням плюс приобретенный американский прагматизм. Слово «оптека» красноречиво скажет каждому брайтонцу, что в этом шопе можно и лекарство купить, и очки заказать. Кстати, Брайтон — единственное в NY место, где можно найти наши отечественные пилюли и снадобья типа валидола, валокордина или валерьянки. В том числе и те, которые у нас уже лет сто не продаются.

Так говорили о Брайтоне лет 30 назад, когда здесь осела новая партия мрачных и неулыбчивых «совковых» товарищей, которые натурализовались медленно и невежливо. В 70—80-е годы прошлого столетия американцы на юг Бруклина и носа не казали — боялись местных жиганов, карманников и прочих «остапов бендеров» с Брайтон-бич-авеню. Сегодня на Брайтоне много «пришлых» — как туристов, так и нью-йоркцев, «подсевших» на русские пельмени. Но на каждого, кто говорит по-английски, аборигены все равно смотрят так, будто спрашивают: «Заблудился, милок?» «Своими» на Брайтон-Бич считают только латиноамериканцев из соседнего «испанского» квартала. Мексиканцы на Брайтоне энергично лепят вареники в русских ресторанах или стоят на улице с овощными лотками. А горячие пуэрториканские юноши ухлестывают на променаде за пышными одесскими мамзелями.

В брайтонских витринах — объявления, словно родом из Москвы времен застоя. «Поступила в продажу пудра «Ланком» с запасным блоком». «Итальянские шмотки — родные, недорого». Веселят и вывески на магазинах: «Свежее фермерское мясо». А через дверь: «Салон мага и натуропата Семы Задунайского». Говорят, около будки, где продаются огромные горячие пирожки, одно время висела табличка: «Здесь был Горбачев, который хотел нашими пирожками накормить голодную перестройку».

На Брайтоне (и только на нем!) можно купить самые чудные и редкие вещи — ручные узбекские ковры, бюстгальтеры на четыре пуговицы, чугунные мясорубки Харьковского завода, бязевые носки, нитки мулине и даже зубную пасту «Поморин». Как говорят местные, даже кепки-«аэродромы» вот уже лет 30 продаются в одном и том же месте — в закутке у дяди Гоги. А когда на Брайтон-Бич открывается новый ресторан (что происходит чуть ли не каждый день), название ему подбирают непременно имперское: «Метрополь», «Националь», «Европейский», «Столичный». И нигде не гуляют с таким размахом, как на брайтонских банкетах. Угощение стоит в пять этажей: на одном — сациви, на другом — шашлыки, на третьем — форшмак, на четвертом — рыба-фиш, на пятом — торт и пирожные. И музыканты играют без антрактов.

«Санкт-Петербург» — самый большой книжный магазин на Брайтоне. Модные новинки на русском — Акунин и Сорокин, переведенные Мураками и Кальвино — попадают сюда практически одновременно с Москвой. «Я хочу подарить вам две свои книжки!» — говорю я менеджеру. «А зачем?» — подозрительно интересуется он, явно выискивая в моем душевном порыве какой-нибудь подвох. «Мне будет приятно, если вы продадите их в своем замечательном магазине, — честно отвечаю я. — А если читателям понравится, закажете еще из Москвы». Тут книготорговец понимает, в чем моя корысть, и заметно расслабляется. Берет книжки и записывает мой телефон на всякий случай. Оно и понятно: ходят тут всякие… А потом книжки пропадают!

Брайтонцы, конечно, похожи на нас — но только на нас образца 70-х — начала 80-х годов. Оказавшись полностью оторванными от родины, жили мыслью: «Эх, вот бы у нас на Арбате увидели меня в «Кадиллаке», а Маню — в алмазах!» Они помнят Москву днем серой, а вечерами — кромешно-мглистой. Вывески магазинов — подслеповатыми, а граждан — мрачными и озабоченными добычей продуктов. Не жалуют тут и представителей «последней волны» — русских, эмигрировавших уже из свободной России. Эти люди приезжают с большими капиталами и такими же амбициями. Они скупают пентхаусы на Манхэттене, а на Брайтон приезжают поглазеть, как на диво.

Конечно, население сегодняшнего Брайтон-Бич состоит не только из энергичных, но малообразованных провинциалов, вывезенных из России еврейских бабушек и полумафиозных российских бизнесменов, вовремя уехавших за рубеж. Многие русские американцы второго поколения, не имеющие проблем ни с английским языком, ни с работой, ни с американскими бытовыми привычками, не торопятся съезжать с Брайтон-Бич, а только меняют квартиры на лучшие и большие. Они привыкли покупать свежий щавель, есть в кафе домашний борщ с пампушками, а вечерами дефилировать по набережной, где Атлантика с успехом заменяет им Черное море.

Конечно же, гулять тут надо по «бордвоку» (boardwalk) — деревянной эспланаде вдоль океана. Это самая длинная в Нью-Йорке прогулочная набережная: она протянулась на целых 5 километров, до самого Coney Island. Неторопливо шагая по ней в сторону парка аттракционов, вы сможете лицезреть брайтонскую публику во всей красе.

Купаться в районе Брайтон-бич стоит, если только уж очень жарко или рано утром: пляж хоть и поддерживается в чистоте, но слишком переполнен.

Главный очаг культуры Брайтон-Бич — театр «Миллениум» (1029 Brighton Beach Ave). Здесь практически без перерывов выступают гастролеры «с большой земли»: от Жванецкого до Жириновского.

Самая интересная часть меню брайтонских ресторанов — музыкальная программа. Шансон, дискотека 80-х и песни советских лет, которые на родине давно позабыты. Дамы в вечерних платьях, кавалеры в лаковых штиблетах, шампанское рекой — и танцы, танцы, танцы!

А самым экзотическим развлечением (все-таки Брайтон-Бич в Америке!) тут является русская баня с веником, водкой и селедкой. Аксессуары для бани, включая шайки и войлочные шапки, вовсю продаются с уличных лотков. Затопят местные баньку по-черному — и парит над Брайтоном русский дух, и Русью пахнет.

Так что если, находясь в Нью-Йорке, вы соскучитесь по родине, то станция подземки, на которой вам следует сойти, так и называется — «Brighton Beach».