Сигнал о перегреве

Гротеск складывающейся ситуации прекрасно характеризует недавнее признание вице-премьера Дмитрия Рогозина. Он рассказал, что, увидев потухшие глаза тех, кто занимается прежней гордостью Советского Союза — космической отраслью, решил показать, что нужно и можно ставить перед собой цели, которые способны пробудить жажду лидерства. И предложил проект создания космической станции на Луне. Что произошло дальше с глазами наземных космонавтов, он не говорил. Но любопытно, чего в них стало больше: задора, калькулятора или паники?

Всемирный банк регулярно диагностирует российскую экономику. Но его последний отчет получился особенно ярким. Хотя бы потому, что в 2012 году у нас, как показывает ВБ, было две экономики.

Одна — растущая, опережающая средние показатели других развивающихся рынков, не говоря уже о развитых странах с их долгами и рецессией, смело заглядывающая вперед. Вторая — споткнувшаяся, пораженная растущей инфляцией, отрывом роста доходов от роста производительности труда, замедляющаяся и опасно норовящая вовсе прилечь. И первая, и вторая — это одна и та же российская экономика, одна в первом полугодии 2012 года, вторая — во втором.

Разница, конечно, объясняется совсем не календарем. «В первом квартале объем реального ВВП увеличился на 4,9% благодаря высоким ценам на нефть и быстрому росту внутреннего спроса. Во втором квартале экономический рост замедлился до 4,0% вследствие снижения мировых цен на нефть и ослабления экспортного спроса. В целом в первой половине 2012 г. экономический рост составил 4,5%, что лишь немногим меньше темпов роста во второй половине 2011 г. (4,8%). Такая устойчивость роста отражает высокий внутренний спрос, обусловленный сокращением безработицы, быстрым ростом заработной платы и объемов кредитования, а также ростом госрасходов. В первом полугодии 2012 г. самым важным фактором роста оставалось потребление» — это первое полугодие.

Но вот коварный излом. «Ситуация изменилась в первой половине 2012 г., когда существенное замедление темпов роста мирового спроса привело к сокращению спроса на российский экспорт. В первом полугодии рост в торгуемых секторах экономики сократился до 2,4% (в 2011 г. — 4,8%), в то время как рост в неторгуемых секторах вырос до 6,6% (в 2011 г. — 2,8%)». Чтобы стало понятнее, ВБ разъясняет: «Темпы роста сельскохозяйственного производства увеличились до 2,2% в первой половине 2012 г. с −3,9% в первой половине 2011 г. В течение того же периода произошло падение темпов роста в обрабатывающих отраслях (с 8,2% до 3,2%) и добывающей промышленности (с 1,6% до 1,2%)».

Вот так. Эксперты из Вашингтона, где находится штаб-квартира ВБ, говорят, что все дело в потреблении. Когда же речь доходит до превращения благостно уверенной «фотографии» российской экономики в откровенно испуганную, выясняется, что потребление-то прежде всего не российское. Нефть и сырье — ну куда же от них денешься. Дальше получается, что сельское хозяйство и строительство должны заменить в качестве тягловой силы обрабатывающие и добывающие отрасли — но песок, как в очередной раз подтверждается, плохая замена овсу.

Так почему же все-таки год, начинавшийся за здравие, теперь вот-вот начнет заупокойную службу? ВБ дает развернутый ответ: «На замедлении экономического роста сказываются пять факторов.

Во-первых, экономическая активность снизилась уже в первой половине 2012 г. Квартальные темпы роста с корректировкой на сезонность резко снизились с 1,6% в последнем квартале 2011 г. до 0,6% в первом квартале 2012 г. и 0,1% во втором квартале 2012 г.

Во-вторых, замедление темпов роста во второй половине 2012 г. также связано с эффектом базы, поскольку во второй половине 2011 г. темпы роста заметно ускорились по сравнению с первым полугодием 2011 г.

В-третьих, слабый внешний спрос оказывает негативное влияние на торгуемый сектор экономики.

В-четвертых, рост инфляции снижает покупательную способность потребителей и тем самым отрицательно влияет на экономический рост реального сектора.

И последнее, уровень загрузки производственных мощностей приблизился к докризисному уровню, поэтому дальнейший экономический рост потребует большего объема инвестиций».

Итог: «В августе 2012 г. индекс деловой активности (PMI) упал до самого низкого значения за последний год, а темпы роста основных производственных показателей сократились до самого низкого уровня с начала глобального финансового кризиса».

Из 5 предложенных 3 фактора замедления, пожалуй, решающие — это слабый внешний спрос, инфляция, которая «снижает покупательную способность потребителей», и загрузка производственных мощностей, из чего следует, что для их наращивания требуются отсутствующие инвестиции.

Внешний спрос — он и есть внешний. На него остается только молиться. Если же его не будет, то цены на российский экспорт пойдут вниз. А вот что дальше будет, как всегда, говорить не стоит.

Одно из главных реформаторских достижений российского ЦБ в посткризисные (с 2008–2009) годы — это отказ от таргетирования курса рубля в пользу таргетирования инфляции.

По сути, речь идет вот о чем: в кризис 2009 года, когда рубль «посыпался», ЦБ бросился ему на подмогу, стал продавать доллары из своих резервов и скупать рубли. Ну и что из этого вышло? В России был отток капиталов, банкам не хватало денег, кредитный рынок замер, а это и есть кризис ликвидности, за которым следуют неплатежи, банкротства, обманутые вкладчики и прочие «радости». ЦБ, спасая курс рубля, вытягивал с рынка столь необходимые ему рубли, тем самым усугубив удар кризиса. Теперь ЦБ контролирует прежде всего объем ликвидности, курс его интересует гораздо меньше. Итог явно позитивный: в 2011 году на фоне кризиса еврозоны рубль за август обесценился на 10%, но экономика продолжала рост, ни тебе кризиса, ни паники. Эта политика свободного валютного курса — один из демпферов удара падающих цен на нефть по российской экономике.

Фактор инфляции — привычная травма российской экономики. Самое печальное — она снижает не только потребительскую, но и инвестиционную активность, тем самым выступает в неразрывной паре с фактором отсутствия не загруженных мощностей и необходимости привлечения новых инвестиций.

Значит, борьба с инфляцией — приоритет экономической политики. Пока же она намерена не останавливаться на 6,1% — рекорде 2011 года, сейчас она уже превышает 6,4%, Минэкономразвития в прогнозе до конца года называет 7%. Но проблема не в одних цифрах.

Здесь есть как минимум две острые и очень трудно решаемые проблемы. Первая — госрасходы. С одной стороны, вроде ясность есть, как есть «бюджетное правило», о котором ВБ отзывается в возвышенных тонах. Оно ограничивает расходные аппетиты рамками доходов, получаемых бюджетом при средней за определенный период цене нефти + 1% ВВП. Но есть предвыборные обещания Путина, которые требуют большего, и президент, как показала демонстративная порка правительства 18 сентября, об этом не забыл. И есть амбиции. Войти в топ-пятерку мира по ВВП и главное — совершить технологический, а заодно диверсификационный рывок (в девичестве — модернизацию), но для этого нужны госрасходы, правда, скорее всего, не с нынешними военно-полицейскими приоритетами, а с упором на развитие человеческого капитала (наука, образование, здравоохранение).

Борьба с инфляцией — это показатель перегрева экономики, которую и диагностировал ВБ. Из перегрева не выйти, если двигаться в сторону каких бы то ни было амбициозных целей. Значит, спичрайтерам президента надо сменить привычные ходы своих опусов.