Показать кузькину мать — и умереть?

— Андрей Львович, какова доля импорта «по молоку» сегодня? И как она увеличится, когда мы откроем «шлюзы» для стран — участниц ВТО?

— Считается, что в пределах 25–26% — в России, по Москве побольше — около 40% молочной продукции. Но если сюда посчитать Белоруссию, Казахстан, которые с нами в едином таможенном пространстве и в импорт не входят, то эти цифры, конечно, станут гораздо выше. По сырам мы себя обеспечиваем только на 50%. Завозим сливочное масло, сухое молоко...

Сейчас некое распутье. Если хоть чуть-чуть уменьшим собственное производство молока, это приведет к разорению отечественного производителя. Потеряем свежую натуральную продукцию и управляемость ценами. На первых порах западные поставщики будут демпинговать, а потом диктовать свои цены — куда мы денемся?

— Хоть первое время со вступлением в ВТО цены на продукты у нас снизятся. Пошикуем...

— Не уверен. Торговля свое наверняка возьмет, мы снижение цен в магазинах и на рынках вряд ли почувствуем. А вот их подорожание, когда рухнет отечественная система, на нашем кармане отразится здорово.

Но я сейчас не об этом. Разговоры, что ничего страшного, мол, не произойдет, пусть наши крестьяне учатся конкурировать в ВТО, лучше работать, — совершенно безграмотны. Даже среди важных чиновников находятся люди, считающие, что мы чем-то хуже, менее трудолюбивы, менее талантливы.

Уровень господдержки села в России и, скажем, в Евросоюзе отличается в разы. И как бы мы ни работали супер, конкурировать на равных с ними не сможем. Даже в Белоруссии объем поддержки села по факту в 5 раз больше, чем у нас.

Своя продукция не вопрос ура-патриотизма, это здоровье нации. И защищенности от роста цен.

Сегодня в нашей потребительской корзине молоко составляет львиную долю — 20%, при том минимуме продуктов питания, что россияне потребляют. Ни одна другая позиция не составляет такой большой доли. И это самый дешевый источник животного белка, в любом случае дешевле мяса.

— Однако мы же не прямо сейчас вступаем в ВТО. Есть период, за который государство должно укрепить свои позиции. Насколько я знаю, первые три года квоты на импортные продукты остаются прежними, затем постепенно снижаются. Разве не так?

— К сожалению, квоты существуют только на мясную продукцию: свинину, говядину, птицу. Ограничений на ввоз молока никогда не было.

— Как так?

— Когда велись переговоры по вступлению России в ВТО, а они начались 17 лет назад, тогда наша зависимость от молочного импорта была значительно сильнее, чем сегодня. Ведь к тому времени (начало 90-х годов) совхозы и колхозы уже порезали скот — и мы были рады каждой кружке молока, хоть из Новой Зеландии. Тогда никто не волновался, чтобы защитить нашего производителя, его по большому счету и не было.

Сейчас отрасль поднялась. У нас огромное количество прекрасных, эффективных предприятий АПК. Но все это мы рискуем потерять уже в ближайшем будущем. Те условия, которые подписаны в протоколах ВТО по молочной продукции, абсолютно кабальные и невыгодные для нас.

— Что конкретно не в нашу пользу?

— Скажем, автоматическое снижение таможенных пошлин. Раньше мы имели право жестко контролировать те предприятия, которые ввозили нам продукты. Мы сначала инспектировали их, потом давали «зеленый свет». Если их качество вызывало сомнение, то таможенное «окно» закрывалось.

Со вступлением в ВТО любой иностранный производитель имеет полное право везти в Россию свой товар. Главное, чтобы он, производитель, выполнял наши требования. Однако они касаются в основном документооборота, а не собственно качества питания.

— Что это означает?

— У нас до сих пор существует миф, будто все предприятия на Западе хорошие. Но это далеко не так. И брак, и отходы производства, и продукция «не первой свежести» — все это есть и там. Боюсь, что все это к нам хлынет в полном объеме. Ведь ограничений на ввоз молокопродукции, как я уже сказал, нет.

— Зато есть Роспотребнадзор во главе с Онищенко, другие карающие органы!..

— В рамках ВТО любая страна может подать в суд, если мы где-то в чем-то будем не правы. А такие случаи неизбежны: ВТО — империя со своими законами, которых мы не знаем. Из судов не выберемся.

— И когда к нам потекут молочные реки в кисельных берегах?

— По молоку с 23 августа, тут нет никаких барьеров. 23 августа все эти предприятия нам могут сказать: проверили вы нас или не проверили, нравится вам наша продукция или не нравится — нам по барабану, мы идем к вам! Главное, чтоб товар соответствовал всем требованиям маркировки.

В ВТО-то мы вступили, но за 17 лет переговоров так и не приняли огромного количества решений по защите отечественного производителя, укреплению тылов.

— Что, на ваш взгляд, нужно сделать?

— Давайте увеличим бюджет Роспотребнадзора и Россельхознадзора на усиление контроля качества за импортом.

Давайте готовить специалистов, которые бы понимали правила ВТО — таких специалистов в России можно сосчитать по пальцам, а их должно быть тысячи. Если мы станем проигрывать суды, многомиллионные иски, то обанкротится не то что наше село, обанкротится страна!

Наш производитель должен иметь господдержку...

Список необходимых мер очень длинный, но он находится либо в стадии проработки, либо только-только подан на экспертизу. А в ВТО мы уже благополучно вступили.

Словом, мы приняли решение участвовать в Олимпийских играх, но о видах спорта, о спортивном инвентаре толком еще ничего не знаем.

— А вдруг случится невероятное — и мы сможем дать бой западному фермеру? Покажем ему нашу «кузькину мать»?

— Чуда не произойдет, у нас большое количество скрытых проблем. Например, на Западе на молочной ферме охрана не нужна, там скот не воруют, а у нас нужна. Зарплата сторожа закладывается в себестоимость производства.

На Западе упрощенная финансовая отчетность, с ней справляется один бухгалтер, у нас — целый отдел. На Западе приветствуется, если производитель решил подключиться к электросетям, газовой трубе, а в России за услуги тебе выкатят такие счета, что мама не горюй.

Всё это себестоимость производства, и у нас она по определению изначально гораздо выше, чем у конкурентов. Не потому что крестьяне плохие, «неправильные», а потому что такие у нас экономические реформы. Задним числом можно увеличить тарифы на энергоносители, это в порядке вещей. У нас кредиты под развитие производства 8–10, а то и 16% годовых, на Западе 4% — и на 30 лет. Чувствуете разницу?

Мы делаем вид, что со вступлением в ВТО отечественный производитель станет работать по мировым экономическим стандартам. На самом же деле мы застряли в реформах 90-х годов, когда село выживало не благодаря, а вопреки.

Если мы решили вступить в мировое торговое сообщество, давайте ему соответствовать во всех отношениях! И по кредитам, и по отчетности, и по уровню господдержки. Но этого же нет, мы просто открыли двери импорту, и, боюсь, начнутся колоссальные проблемы.

— Наверное, уже в этом году, ведь во многих регионах урожай погиб в результате засухи.

— Мало того что мы просто не готовы, так еще и засуха! Корма подорожают, значит, подорожает и молоко на 10–20 процентов. К нам хлынет продукция, где избыточные объемы молока, от которых надо в срочном порядке избавляться.

Вопрос в том, насколько государство, с таким упорством добивавшееся вступления в ВТО, с таким же упорством станет помогать собственному производителю.

В молочном животноводстве напрямую задействовано 0,5 миллиона человек, а со смежниками (переработка и пр.) — 1,5 млн. С членами их семей получается 5–6 млн человек. Страшно подумать, что начнется, если мы сдадим свой молочный рынок.

Можно рассуждать и спорить о политическом устройстве общества. Но в конечном итоге для человека главное — доступное питание, причем натуральное и свежее. Если этого не будет, то все остальное, конечно, вторично.

— Может, и правда нам экономичнее подсесть на импорт? Какие показатели в России на сегодняшний день?

— В стране официально 9 млн дойных коров, примерно половина из них в сельхозпредприятиях и чуть больше — на частных подворьях. Всего мы получаем 32 млн тонн молока...

— То есть ситуация с надоями не такая и безнадежная?

— Основная отчетность по поголовью и валовым показателям идет по Росстату, и есть серьезные опасения, что численность коров у частника несколько завышена. Чтобы получать дотации из федерального бюджета, регионам выгодно показывать рост, завышать поголовье. В общем, не исключены «мертвые души».

Мы исходим из того, что промышленная переработка в стране занимает 14 млн тонн и какое-то количество население покупает на базарчиках в бидоны и трехлитровые банки.

Лет 20 назад в каждом дворе действительно была корова. Сегодня частное поголовье содержит все меньшее количество людей. В РСФСР коров было в 2 раза больше, а молока на душу населения мы производили 390 кг на человека в год. Сегодня, по официальной позиции, — только 240 кг. Это если считать с «мертвыми душами», а если без них, то и того меньше. Но, даже по официальным данным, молока мы выпиваем вдвое меньше, чем в Евросоюзе, США, Австралии, Новой Зеландии.

Мы аутсайдеры, и это отражается на здоровье населения, продолжительности жизни, демографии.

— Разве молоко влияет на эти процессы?

— Безусловно! Сам Менделеев говорил, что молоко — единственный продукт, которым можно питаться всю жизнь и который нам будет давать все необходимое для организма. Не случайно новорожденный первое время питается только молоком, и ничем другим! В нем много кальция, который важен при росте, и для беременных мам, который формирует генетику ребенка. От того, сколько и какого будущая мама пьет молока, программируется жизнь ребенка.

Другие страны активно вкладывают в стимулирование здорового питания населения, специально субсидируют натуральные продукты. В Китае каждый школьник выпивает по стакану молока в день — это государственная программа. Финны с 80-го года провели мощнейшую кампанию по потреблению молока. Четко видно, что там увеличилась продолжительность жизни, сократились затраты на здравоохранение. В Израиле по молоку очень четкая позиция. Фиксированные доступные цены — и ни копейки больше.

Мы до сих пор не поняли, что если нация хиреет, она плохо работает, падает производительность труда, повышаются затраты на медицину...

С развалом Советского Союза прошел мощный пиар импортной продукции — часто совершенно бесполезной, зато сладкой, ароматной.

Медленно, но верно нация перешла на их потребление.

— Вы имеете в виду йогурты?

— Шоколадки, мороженое, в котором молока нет и в помине, и пр. Когда говорят: съел — и порядок! Даже йогурты бывают разные. С живыми микроорганизмами, а есть и те, что стоят на подоконнике по полгода и не портятся. Откуда там натуральное сырье?

Мы сами убиваем нацию, не потребляем натуральное.

— А есть ли оно, натуральное? Про молоко вы рассказываете красиво, но имеете в виду молочное подворье, когда от коровы — в ведро. А то, что стоит в пакете в магазинах, — это уже совсем другая история...

— Пока еще, к счастью, в России сохранились предприятия, которые честно делают свое дело. Есть государственная программа по развитию АПК, в стране появились новые современные фермы.

Риск состоит в самом потребителе. Мы ему втемяшили в голову, что раз импортное, заграничное — значит, априори лучше нашего. С другой стороны, везде талдычим, что в нашей стране все плохо: и переработка, и народ, дескать, ленивый... Молоко можно возить и из Новой Зеландии.

Но настоящая продукция по полгода в чулане не хранится! Максимум неделя, 10 дней! Ее из заграницы не привезешь, а если и привезешь, то после глубокой заморозки, контейнеровозами. Ничего живого, питательного в ней не осталось.

— Наши производители тоже не брезгуют фальсификатом! Года 3–4 назад Роспотребнадзор требовал честной маркировки молокопродукции, введения понятия молочного напитка. Что-то я нигде не видел на полках таких пакетов. Кампания заглохла?

— Как и многие другие хорошие начинания. Действительно, в России есть технический регламент: либо стопроцентное молоко, либо молокосодержащий напиток. Но даже в нем натурального сырья должно быть не меньше половины.

Закон приняли, а штрафы за его нарушение оставили символические. К тому же проверяющим структурам не добавили финансирования за контроль. Ну проверят они кого-то раз в три года, а что изменится? Тот самый случай, когда закон суров, но его можно не выполнять.

Мы не смотрим на сроки хранения, когда покупаем продукт в магазине. А там и два, и три, и шесть месяцев! Когда речь о колбасе, еще куда ни шло. Но когда речь о свежих и кисломолочных продуктах...

Никто населению не объясняет, что молочная продукция полугодового хранения и недельного совершенно разная по себестоимости — и, значит, по цене в магазине.

Мы все знаем, что если в машину залить бензин плохого качества, то она не поедет. И не волнуемся, что же «заливаем» каждый день в собственный организм.

Запад тратит безумные деньги на рекламу продукции, которая на самом деле вредна. А мы ее покупаем и потребляем сою, пальмовое масло, консерванты, заменители, усилители. В результате среди детей огромное число с различными патологиями.

Со вступлением в ВТО доступ на наш рынок именно таких продуктов получится еще больше.