Экономика зеленеет

В недавнем докладе Всемирного фонда дикой природы (WWF) «Живая планета» (Living Planet Report) говорится: потребление человеком природных ресурсов по сравнению с 1966 годом удвоилось. При этом из-за неконтролируемой хозяйственной деятельности человека, приводящей к образованию огромных объемов промышленных отходов, выбросам в атмосферу двуокиси углерода, а также ежегодному сокращению площади лесов многие виды растений и животных в наши дни оказываются на грани исчезновения. В результате с 1970 года экология резко ухудшилась, а разнообразие биологических видов на планете сократилось на 28%. И речь идет не о каких-то вымирающих видах, а о самых зачастую обычных представителях местной флоры и фауны. Впрочем, нужно признать, что речь во многом идет об инерционном ухудшении ситуации: с начала XXI века усилия мирового сообщества по защите окружающей среды стали гораздо более эффективными.

Решающую роль здесь сыграло то, что борьба за экологию стала увязываться с экономическим эффектом. Одним из самых ярких примеров такого рода стал вступивший в силу в 2005 году Киотский протокол, в соответствии с которым страны обязались уменьшать выбросы углекислого газа в атмосферу, при этом выделенными квотами на выброс можно было торговать.

Безусловно, процесс не идет гладко — например, в прошлом году Россия наряду с Канадой и Японией заявила о своем отказе участвовать во втором периоде обязательств протокола, который начнется 1 января 2013 года. По словам тогдашнего спецпредставителя президента по вопросам климата Александра Бедрицкого, нашу страну не устраивает отсутствие шагов по принципиальному изменению ситуации с парниковыми газами. Сейчас в Бонне идет первая в этом году сессия переговоров сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (UNFCCC), участникам которой предстоит начать работу над новым «посткиотским» глобальным соглашением.

Однако пока правительства стран спорят о принципах Киотского протокола, бизнес научился зарабатывать на защите окружающей среды. «Чисто климатические инициативы не проходят. Все увязывается с ростом экономики, ускорением выхода из рецессии, повышением конкурентоспособности. Думаю, эта тенденция продлится не менее чем до 2015 года», — уверен профессор Борис Порфирьев, глава Центра анализа и управления рисками. По его словам, в мировой экономике уже сформировалось два сектора. Это углеводородный рынок — попросту биржи по торговле квотами, и «зеленая» экономика, в которую входят все производства, сервисные услуги и НИОКР в сфере возобновляемой энергетики, энергосбережения и энергоэффективности. Рынок в общем-то маленький — по данным статистического ведомства США, его объем $2 трлн., или 2,7–2,8% мирового ВВП. Но зато он быстро растет: объем рынка квот в момент запуска в 2005 году составлял $15 млрд., в 2009-м — уже $143 млрд. Например, крупнейшее в России угольное объединение в Кузбассе получило 431,6 тысячи евро в рамках Киотского протокола за сокращение выбросов парниковых газов, в частности за утилизацию метана. А американская «Дженерал Электрик» уже зарабатывает на ветрогенераторах по $2 млрд. в год. Венчурные инвесторы 2/3 своих вложений делают в «зеленый» сектор — он растет самыми быстрыми темпами. На «зеленую» экономику трудятся уже 0,3% всех работников в мире. «Соотнесите эти цифры с долей в ВВП, и вы увидите, насколько этот сектор трудосберегающий», — говорит Порфирьев.

Результаты видны и на потребительском уровне. Еще вчера мы с сомнением смотрели на энергосберегающие лампы, а сегодня самая модная «фишка» у дизайнеров интерьеров в подмосковных коттеджных поселках — устройство освещения на светодиодах. Считается, что их свет мягче и полезнее для глаз. Удовольствие это недешевое — светодиодное освещение на коттедж среднего размера (250–350 кв. м) обойдется примерно в 300–400 тысяч рублей. Но затраты окупаются — ведь подключение каждого лишнего киловатта в подмосковных поселках обходится в 100–200 тысяч рублей, а светодиоды позволяют обойтись крошечной выделенной мощностью в 5–7 кВт.

Высокая стоимость технологий — это то, что привлекает в «зеленый» сектор инвесторов. Она же могла бы затормозить внедрение экологичных решений, но тут и подоспела поддержка государства: в большинстве развитых стран потребители «зеленых» технологий получают различные преференции. Например, в Германии обычная семья может даже заработать на электричестве: поставив недешевые солнечные батареи, излишки электроэнергии можно продавать в общую энергосистему. Правительства «рублем» поощряют потребителей строить энергоэффективные дома, пользоваться альтернативными источниками энергии и биотопливом, сокращать потребление пластика и вести раздельный сбор мусора.

Увы, российский потребитель может об этом только мечтать. Его стимулы — недоступность или дефицит традиционных источников энергии, дешевизна «теплых» домов относительно традиционных, плохое качество бензина и дороговизна пластиковых пакетов в супермаркете. Не потому ли в нашем обществе так распространены мифы о том, что солнечные батареи — не для нашего климата, что биотопливо повышает цены на продовольствие?

Стоит, наверное, и российским властям всерьез взяться за продвижение «зеленой» экономики. Затраты на это нужны небольшие, а окупятся они сторицей в буквальном смысле этого слова. Тем более что опыт тех же США показывает, что этот сектор менее всего пострадал в кризис.