Задачка для Путина: искажение экономической статистики грозит России украинским сценарием

Народ против властной тусовки

Для социально-экономического блока государства малозаметным и нетитулованным «винтиком», без которого невозможна никакая осмысленная деятельность, является Росстат. Статистика — не столько зеркало, в которое смотрится страна, сколько по-медицински точное описание ее состояния.

По крайней мере, таковой она должна быть, ибо именно на ней неизбежно базируются все действия власти.

Статистика — крайне сложное дело, находящееся в фокусе столкновения политических интересов. Поэтому к ней всегда много претензий, и ее критика является нормальным состоянием всякого мало-мальски образованного общества.

Однако специалисты понимают погрешности существующей статистики и обычно умеют их обходить или корректировать. Так, официальная инфляция обычно занижается (и не только в нашей стране, но и в США), а ВВП рассчитывается с точностью плюс-минус три процента, так что всерьез говорить о «росте экономики на полтора процента» можно лишь условно, имея в виду изменение ее динамики.

К сожалению, в ноябре позапрошлого года российская статистика прошла глубокую реформу, после которой, похоже, перестала выражать вообще что бы то ни было.

Тогда Росстат еще честно предупредил, что внезапный промышленный рост вызван изменением методики и, соответственно, не связан с реальностью. Но затем статистические данные просто утратили правдоподобность, на фоне чего подчинение Росстата Минэкономразвития, неприемлемое с точки зрения управленческой теории (ибо работу Минэкономразвития оценивают по данным Росстата), стало выглядеть классическим «меньшим злом».

В январе 2017 года неплохая динамика экономики была вызвана официальным ростом грузооборота железнодорожного транспорта — самого инерционного показателя, способного меняться максимум на пару процентов, — аж на 11,1%. Новых магистралей запущено в эксплуатацию не было, армию не возили кругами вдоль границ, и этот нонсенс так и остался необъясненным.

Не успели злые языки обмусолить эту шокирующую загадку, как грянула следующая: внезапный промышленный спад в феврале 2017 года был вызван почти 20%-ным сокращением другого крайне инерционного показателя — потребления воды. Никакой засухи и обезвоживания в России не было, и столь неправдоподобный результат обессмыслил всю государственную статистику как таковую.

Более того: очевидное статистическое искажение, в отличие от предыдущих, не приукрашивало, а наоборот, ухудшало общую картину, что создавало впечатление уже не просто фальсификаций, но и их выхода из-под всякого контроля!

А в 2017 году Росстат отчитался о бурном (по нынешним меркам), забытом со времен присоединения к ВТО инвестиционном росте — 4,2% за первые три квартала (данных по году в целом все еще нет)! Который, как немедленно установили разъяренные очевидным бредом экономисты, был вызван вменением сектору, не наблюдаемому официальной статистикой, — малому и части среднего бизнеса, а также теневой экономике — необъяснимого головокружительного роста. По данным специалистов «Альфа-банка», рост инвестиций в наблюдаемом секторе в I квартале 2017 года составил 0,4% (а в невидимом для Росстата, по его оценкам, — аж 10%), во II квартале — соответственно 3,5 и 17%, а в III — 0,2 и 12%.

Стоит оговориться, что статистика должна учитывать все секторы экономики, в том числе и невидимый для нее «теневой», и оценка ее параметров — сложное и кропотливое искусство, требующее высочайшей квалификации. Однако очевидно, что сама специфика теневой экономики, объективно находящейся в постоянном конфликте с государством, не позволяет ей осуществлять значительные инвестиции — и тем более стремительно их наращивать!

Сюрреалистическая картина наблюдается в сфере доходов населения: вот уже два года Росстат бодро рапортует о росте реальных зарплат при падении реальных доходов, чего, строго говоря, не может быть даже с учетом сверхдоходов топ-менеджеров и правительственных реформаторов (министр финансов, по официальному сообщению, быстро убранному с сайта Минфина, получал в месяц зарплату в 1,73 млн руб., а всего доходов — 7,86 млн руб.). Ведь государство поддерживает, пусть и на низком уровне, пенсии, а бизнес в условиях незащищенности трудящихся склонен перекладывать свои проблемы на плечи работников, что должно вести к худшей динамике зарплат, чем доходов в целом.

Беспомощные чиновники объясняют это сжатием «теневой экономики», зарплаты в которой считаются доходами, а не зарплатами, — вот только в реальности этого не наблюдается, и оценки, как официальные, так и нет, свидетельствуют, напротив, о ее росте.

А приукрашивание динамики реальных доходов дезорганизует всю политику государства, провоцируя его продолжать денежное удушение России в ситуации, когда та уже не в силах это терпеть.

По данным Росстата, за последние 4 года реальные доходы населения упали на 11%: в 2014 году — на 0,7%, в 2015-м — на 3,2%, в 2016-м — на 5,8% и в 2017-м — на 1,7%.

Эти данные шокируют, но не учитывают занижения инфляции официальной статистикой и исключительно высокого расслоения общества.

Официально инфляция за последние 4 года составила 35,9%, но, по оценкам социологов, население ощущало рост цен, превышающий ее в 2015 году вдвое (26% против 12,9%), а в 2017 году — уже более чем в 3,5 раза (8,8% против 2,5%). В конце прошлого года даже представители Банка России признали: «наблюдаемая инфляция» превышает официальную более чем втрое. Предположив занижение официальной инфляции в 2,5 раза, получим падение реальных доходов населения за 4 года на 36,3%.

Но для понимания реальной ситуации этого мало. Ведь элита и ее непосредственная обслуга в условиях высокой коррупции и монополизации наращивают свои доходы всегда. Если предположить, что «верхние» 10% населения увеличивают свои реальные доходы в среднем хотя бы на 5% в год (хотя многочисленные коррупционные скандалы свидетельствуют о более высоких темпах), получается, что реальные доходы 90% граждан упали за 4 года в 1,75 раза — более чем на 40%.

Таковы реальные достижения российских либералов, занимавших высшие позиции в уходящем правительстве и продолжающих их занимать в Банке России. Вероятно, они хорошо понимают, что, как отмечал президент Путин, развитие экономики будет устойчивым лишь в случае его опоры на рост благосостояния, и, обслуживая несовместимые с самим существованием России интересы глобальных спекулянтов, делают все, чтобы не допустить этого роста.

В то же время, демонстрируя полученные при помощи хаотических манипуляций благоприятные макроэкономические данные, контролирующие социально-экономическую сферу, чиновники обосновывают необходимость продолжения пагубной, заимствованной из 90-х политики.

Более того, они рассматривают заведомо искаженную статистику как доказательство своей правоты, как признак того, что искусственно организованный ими «денежный голод» — это вымаривание отечественной экономики под прикрытием западных санкций — идет ей на пользу!

Официальная статистика, похоже, не выражает уже просто ничего. Непонимание этого вынуждало министра экономического «развития» (с официальным доходом 1,27 млн руб. в месяц) объяснять промышленный спад теплой погодой: других факторов экономической динамики в правительстве, похоже, просто не знают.

И только народ обмануть не получается: люди знают, как они живут на самом деле.

В результате официальная и реальная повестка дня существуют, как в «Кин-дза-дзе», «на разных планетах», и даже избирательная кампания не помогает им сблизиться. Народ вне политических пристрастий — и сторонники, и противники президента Путина объединены сознанием необходимости коренного изменения всей социально-экономической политики, перехода от разрушения к комплексному развитию России.

Официальная же агитация носит преимущественно внешний характер: Сирия, Олимпиада, агрессия Запада и немного — по старой памяти — доставшая всех и вызывающая автоматическое отторжение Украина.

Это расхождение формирует объективную повестку для нынешнего президентского срока Владимира Путина: народ против правящей либеральной тусовки. Продолжение использования в качестве основы государственной политики кривого зеркала официальной статистики может перевести это противостояние в формат «народ против государственности» — с последствиями значительно худшими, чем даже на Украине.