Сенатор Лисовский: «Самая низкая инфляция — на кладбище» фото

Монополии, банки, торговые сети — главные обиратели людей

Как показывают соцопросы, рост цен на продукты продолжает оставаться одной из самых волнующих тем для россиян. Хотя официально вроде бы продовольственная инфляция у нас побеждена. В годовом выражении она составила в августе всего лишь 2,6%. Но люди не верят официальным цифрам и ощущают на своих кошельках гораздо более серьезный рост цен. Почему так происходит и каких сюрпризов ждать потребителям на рынке продовольствия, «МК» рассказал первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию Сергей Лисовский.

— Сергей Федорович, чем обусловлен постоянный рост цен на продукты?

— Есть такая ценовая спираль, которую никак не хотят понимать наши горе-экономисты в правительстве. Инфляцию «зажали», сделав дорогими деньги. Что в свою очередь привело к росту себестоимости продукции у крестьян, так как они все берут кредиты под высокие проценты. При этом в России снизились реальные доходы населения. С 2014 года в стране на 20% упало потребление мяса птицы — между прочим, самого дешевого белка. Граждане экономят даже на этом. С одной стороны, падает потребление, с другой — за счет пресловутой «низкой инфляции» растет себестоимость продуктов. Но производителю-то надо как-то окупать свой товар. Если покупают меньше, товар становится дороже. Торговые сети в свою очередь делают наценку в 50% и более на продовольствие и не собираются от этого отказываться. Вот цены и растут. Паранойя с инфляцией кончится тем, что либо в правительстве признают, что это была пагубная политика, либо промолчат, но тихо все поменяют. Самая низкая инфляция — на кладбище, где ничего не происходит. Сейчас страна идет в эту сторону.

— Оказывает ли влияние на цены программа импортозамещения?

— Никоим образом. Мы очень быстро заместили практически всю плодоовощную продукцию из стран, подпавших под эмбарго, товаром из стран Средней Азии. Он более высокого качества, а входная цена практически такая же, как на продукты из Европы. В 2014 году цены на продовольствие выросли не из-за контрсанкций, а из-за того, что курс рубля изменился. Например, Турция или Узбекистан, продавая нам помидоры или огурцы, все равно придерживаются курса доллара к рублю и евро к рублю. Если в России на 100% поднялась стоимость валюты, выросла и цена продовольствия.

— Значит ли это, что импортозамещение как таковое в сфере продовольствия уже теряет свою актуальность?

— Политика импортозамещения никогда не потеряет своей актуальности. Защита собственных продовольственных рынков — одна из главных задач, стоящих перед правительством. В частности, как только вступило в силу ограничение на ввоз сыров, в России сразу произошел резкий рост производства продукта и увеличение числа небольших молочных ферм. Это привлекло молодежь на село, за счет того, что небольшие производства стали более или менее рентабельными. Другое дело, что торговые сети выжигают мелкое и среднее предпринимательство. Выходит, что мелкому производителю приходится самому реализовывать продукт, к примеру, сдавая его на рынки или ярмарки. Возможность выхода фермера на потребителя, минуя торговые сети, ограниченна. Да, крупным производителям контрсанкции мало что дали, а для среднего и мелкого бизнеса это стало очень серьезным плюсом. Они говорят спасибо за санкции.

— Но ведь сейчас-то рынок начали потихоньку открывать для зарубежного товара.

— Это происходит не так безудержно, как до начала «войны санкций». Раньше наши чиновники почему-то не верили или не хотели верить в то, что крестьяне могут всех накормить и дать нормальную цену на свой продукт. А когда работники сельского хозяйства показали, что мы все можем делать у себя, в правительстве поняли, что ничего страшного не случится, если Европа будет плотно закрыта. Но пока это не так. У нас большая дыра через Белоруссию. Зачем мы даем белорусам зарабатывать на продовольственном реэкспорте миллиарды долларов, непонятно.

— Как перекрыть такие поставки?

— Как предлагал глава Россельхознадзора Сергей Данкверт: надо поставить контрольные пункты на границе с Белоруссией и реально проверять товар. Что греха таить, обычно этикетки на продукции если и проверяют, то лишь на первых поддонах. Если же зайти внутрь машины и снять несколько верхних поддонов, мы увидим: как было раньше написано «страна-производитель Испания», к примеру, так оно и осталось. Также надо по бумагам отсекать те партии товара, которые явно превышают производственные мощности предприятия. Любое предприятие имеет максимальный объем производства, и даже если вложить в него много денег, больше оно производить не сможет. А мы видим мгновенный рост в 5–10 раз в течение года!

фото: ru.wikipedia.org

— Допустим, мы выявим продукцию, которая идет к нам через Белоруссию из европейских стран. Что с ней делать — уничтожать под колесами бульдозеров?

— Да. Обыватель не понимает одной простой вещи: уничтожают не потому, что хотят уничтожить продовольствие, а для того, чтобы больше не везли запрещенную продукцию, которая по тем или иным причинам находится вне закона. В свое время был принят закон по уничтожению черной икры. Почему? До его принятия у части силовиков была договоренность с браконьерами, которые ловили рыбу. Те добывали икру, клали ее в оговоренное место, где ее будто бы случайно находили те же силовики. Допустим, нашли тысячу килограммов черной икры, составили акт. Поскольку закон не требовал ее уничтожения, ее продавали тем же браконьерам уже как конфискат. Через «силовую прокладку» черная икра была легализована. Единственный путь остановить появление на рынке фиктивного товара — уничтожить контрабанду. То же самое происходило с санкционным продовольствием.

— Минсельхоз и Россельхознадзор рассматривают возможность возобновления импорта в Россию турецких томатов уже в этом году. Это реально?

— Да, рынок откроют. Но не будет такого, как раньше: завози все что хочется. Будет контроль, сертификация предприятий. Конечно, такого обилия турецких томатов и тем более продуктов сомнительного качества не будет.

— Какой урон это нанесет отечественной тепличной отрасли?

— Развивать закрытый грунт в России вообще неправильно. Затраты не окупаются. У нас минимальное число солнечных дней и огромные цены на электроэнергию — она у нас одна из самых дорогих в мире. Если и вкладываться в развитие закрытого грунта, то только в ограниченных количествах в качестве производства эксклюзивного продута, но не делать из этого отрасль. Нас окружает много стран, где производят те же томаты, начиная с Европы и заканчивая Узбекистаном и Таджикистаном. При огромном количестве земли в России надо развивать открытый грунт. Надо понимать, что отсутствие томатов в определенный сезон не является стратегической проблемой для нашей страны.

— Сейчас в правительстве разрабатывается программа продовольственной помощи малоимущим гражданам. Она будет реализована в России?

— Вариант программы, которую разработал Минпромторг, не направлен на поддержку населения. По факту он направлен на поддержку товарооборота торговых сетей. Малоимущие граждане и российские производители с ней и рядом не стояли.

— Почему же тогда о программе говорят как о вспомогательной именно для бедных слоев населения? Ранее в Минпромторге называли сумму 240–300 млрд рублей, которые могут выделить на ее реализацию.

— Не могут же нам прямо сказать, что ее цель — поддержать и без того ожиревшие торговые сети. Народ не поймет. Другое дело — сказать, что цель нововведения благая: поддержка нуждающихся слоев населения и отечественных сельхозпроизводителей. Я спрашивал Минпромторг, что будет с торговой наценкой на товары, которые указало ведомство, после принятия закона. Она порой достигает 300%. Если выделят 300 млрд рублей, можно считать, что 150 млрд рублей уйдет на торговую наценку сетям. Хотя они выступают в программе в виде склада для продуктов и ничем не рискуют. На вопрос, за что торговые сети будут брать эти деньги, в Минпромторге не ответили. Доставлять товары российской почтой, минуя ретейл, наиболее верный вариант. Непонятно, почему проектом занимается Минпромторг. Сезонная корзина потребления должна формироваться Минсельхозом. В правительстве эта программа была предусмотрена для Минэкономразвития и Минсельхоза. Малоимущим надо иметь минимальный набор, который обеспечит жизнедеятельность: крупа, подсолнечное масло, сахар, консервы. Если покупать эти товары напрямую через производителя, сказав, что мы берем у него, например, 1 млн бутылок масла, он даст огромную скидку в 50%.

— В марте от вас исходило предложение ограничить время работы гипермаркетов: никаких 24 часов и запрет на работу по выходным. Данная инициатива была поддержана?

— По сути, ее поддержали. Владимир Путин немножко ее трансформировал, предложив ограничить монополию федеральных торговых сетей, чтобы они не могли суммарно иметь более 50% рынка в регионе. Думаю, после марта 2018 года инициатива в каком-то виде пройдет. Сегодня люди находятся в постоянном стрессе: скидки, суперцены и постоянная установка «купи». Возможность дать день тишины потребителю — первое, что решит данная инициатива. Мы не предлагаем закрыть в выходные все магазины. Речь об ограничении работы крупных гипермаркетов. Людям дадут возможность отдохнуть, а среднему и мелкому бизнесу и производителям — остаться в живых. Принятие в России подобной инициативы — вопрос времени, но это неизбежно.

— Ваши инициативы так или иначе направлены против торговых сетей. Но ведь они закупают продукцию большими партиями, благодаря чему могут делать скидки на товары. Маленькие магазины, где цены значительно выше, не могут себе позволить снижать стоимость товара. Так стоит ли так ограничивать ретейл во времени работы?

— Надо учитывать интересы всех. Когда мы выступаем с предложением ограничить время работы супермаркетов, мы даем возможность зарабатывать сельским жителям, средним и малым товаропроизводителям. Гипермаркеты появились в Европе как магазины недельной закупки. Можно все приобрести заранее и не ходить в течение недели в магазин. А если раз в месяц кто-то что-то не приобретет заранее, можно купить ту же бутылку кефира на 15% дороже в близлежащем маленьком магазинчике. Торговые сети, когда увидят конкуренцию со стороны маленьких магазинов, сами будут сдерживать цены. Это добавит ассортимента и рабочих мест.

— А можно ли заставить магазины снизить цены на продукты административным способом?

— Мы же как бы рыночная страна. Цена в России законом не регулируется. Мы пытаемся сделать так, чтобы из 100% прибыли, которые зарабатывают на 1 кг продукции торговые сети, на первом этапе хотя бы 30–40% доставалось производителям, потом более 50%. А не как сейчас — 10% производителю и 90% торговой сети. Если торговые сети уничтожат конкуренцию, их ничто не ограничит. Скажут, что батон хлеба стоит 1 тыс. рублей, будем покупать по тысяче. А могут и по всей стране одну цену объявить. У нас с отцом есть старая традиция. Когда я приезжаю, он всегда готовит мне борщ. Три года назад он говорит: сыночек, борщ не будет таким вкусным, как раньше. Поблизости было два маленьких магазина, где он покупал мясо. Отца там знали и каждую неделю оставляли ему косточку для бульона. В один момент крупная торговая сеть открыла там гипермаркет, и через пару месяцев те два магазина закрылись. Купить нужное мясо теперь негде.

— Еще одна важная инициатива: законопроект о введении уголовной ответственности за производство и сбыт фальсифицированных продуктов. Какое наказание, по вашему мнению, наиболее оптимально?

— Фальсификация продуктов — тот же терроризм. Через некачественное продовольствие можно уничтожить миллионы людей. В Америке, например, мне показывали пятистраничный документ, который должен заполнить тот, кто хочет заниматься производством и реализацией мясной продукции. Человеку придется рассказать о себе все: чем занимается жена, родственники, кто партнеры по бизнесу и прочее. Далее прописаны обязательства по качеству продовольствия. Желающий заняться производством и реализацией мяса подписывает согласие на то, что при выявлении дачи ложных данных готов понести досудебное наказание: без суда сажают на три года. И в дальнейшем человек не сможет заниматься такой деятельностью. Не фирма, а конкретный человек. В России не так. Фирма, предположим, «Василек» фальсифицировала сыр. Ее поймали на этом. Никого, кого можно привлечь к ответственности, не нашли. А те же учредители открывают фирму «Ромашка» и начинают заниматься ровно тем же, а иногда и на тех же производственных площадях.

— В России возможно введение такой же системы наказаний, как в США?

— Конечно. Удивительно, что у нас до сих пор такие либеральные наказания по фальсификации, например, водки. Это же вообще яд. В России большая группа людей живет и зарабатывает на фальсифицированном продовольствии. Она обладает деньгами, связями и продвигает свои интересы.

Фото: sterligov.ru

— Многим потребителям по-прежнему недоступны качественные продукты питания. Чем обусловлена их высокая цена?

— Дело не в стоимости, а в психологии человека, причем любого человека, необязательно россиянина. В германском парламенте 15% «зеленых». Они навязали закон, согласно которому 10% всей произведенной птицы в Германии должны быть биодинамическими. Куры должны жить как на деревенской ферме. Заставили построить особые птичники, у которых открывается задняя стенка, есть специальные выгулы, чтобы курочка могла выйти погулять на солнышко. Один из птицеводов, выступая в бундестаге, сказал, что 10% биодинамической птицы стали производить. По себестоимости она в 3 раза дороже обычной. Продавать ее стали в 2,5 раза дороже. Покупают же только 2% этой птицы. Спрашивается: где ваши 15% избирателей, кто голосовал за «зеленых»? Люди хотят хорошо питаться, но не хотят платить за качественную продукцию. Предпринимателя Германа Стерлигова укоряют за то, что у него в магазинах буханка хлеба стоит 500 рублей. Он объясняет: это потому что удобрение не используется, пшеницу не обрабатывают ядами против вредителей. Хранение происходит в специальных амбарах без санобработки. Закваска натуральная, а не химия. Соответственно, неизвестно, когда тесто начнет подниматься, а значит, люди должны в течение 10 часов ждать. А им надо платить зарплату. Выпекают хлеб в дровяной печи. Он производит качественный продукт, невредный. Поэтому он столько и стоит. Люди же не могут понять, что иногда лучше съесть 100 г такого хлеба, чем батон того, который продается за 20–30 рублей.

— Предположим, семья из четырех человек за обед потребляет 200 г хлеба. Выходит, только за него во время одного приема пищи придется выложить порядка 100 рублей. А если учесть завтрак и ужин, то за весь день только этот продукт обойдется в 300 рублей, что явно накладно для подавляющего большинства российских семей. Вас это не смущает?

— Да, это проблема. К сожалению, бюджет, который в России тратит семья на продовольствие, слишком большой. И все же лучше 100 г такого хлеба, чем килограмм среднего качества. А для организма этих 100 г будет достаточно и пользы будет больше. За все надо платить. Хотите дешевые продукты — понимайте, что они менее полезны, чем недешевые.

— Как изменятся цены на продукты в 2018 году?

— Пока мы не ограничим алчность всех монополий, главных обирателей людей — банков, энергетиков, торговых сетей, — и цены будут расти. Для того чтобы изменить ситуацию, государству необходимо понять, что для него важнее: сильная и здоровая нация либо состояние людей из первой сотни Forbes. Пока, как я вижу, важнее второе.

Лучшее в "МК" - в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в