Ниже дна или снова рост: куда движется российская экономика

Драйверами ее развития могут выступать разные отрасли в разные периоды

Чем ближе конец года, тем интереснее то, что происходит с российской экономикой. А происходит с ней всякое, что позволяет, к примеру, разным аналитикам одновременно восклицать: «Рецессии — конец!» и «Экономика опускается ниже дна!». Так что скучно точно не будет.

Росстат выпустил данные о том, что происходило в российской промышленности в сентябре и за все 9 месяцев 2016 года. Первый вывод: в драйверы роста экономики она точно не рвется. Стабильность, говорят, признак класса. Если так, то российская промышленность очень даже классная. В 2014 году она честно росла, сумев прибавить 3%, потом — на рубеже 2014 и 2015 годов — случился слом: промышленность упала на 4%. После чего общий тренд стабилен, как пульс покойника. Промышленность замерла на уровне 98–99% от уровня среднемесячного индекса за 2013 год. И ни шага в сторону.

Что нового привнес сентябрь? Промышленное производство в России выросло на 1,8%, если считать месяц к месяцу, то есть по отношению к августу, и снизилось на 0,8%, если считать год к году, то есть к сентябрю 2015 года. Напомню: в августе в годовом измерении промышленность выросла на 0,7%. Соответственно, наблюдателей сентябрьская динамика разочаровала — ждали продолжения восстановления не только по отношению к августу, но и к прошлогоднему сентябрю. Не вышло.

Особенно разочаровывает, что в очередной раз оступилась обрабатывающая промышленность. Сокращение объемов выпуска в обрабатывающем секторе в годовом измерении составило 1,6%. Сколько раз на этот сектор возлагали свои надежды и ЦБ, и Минэкономразвития, а он то тянет, то не тянет. Причем не тянет — чаще.

Лидеры снижения — металлургия, стройматериалы и пищевая промышленность. Последняя показывает, насколько ветрена новая фаворитка политиков под названием импортозамещение.

Ситуация в автомобилестроении (один из самых отстающих секторов прошедших месяцев) выглядит неодноцветно: выпуск легковых автомобилей продолжает падать, в сентябре он в годовом измерении снизился еще на 1,6%, зато бурно спуртовало производство автобусов (годовой рост на 42,4%) и грузовых автомобилей (на 14,9%).

И все-таки свет в конце тоннеля брезжит. По данным Росстата, за девять месяцев 2016 года промпроизводство в годовом измерении выросло на 0,3%, и есть основания полагать, что рост продолжится.

Так что зачем искать какой-то один драйвер, если его нет? Драйверы — они, как лидеры в многодневной велосипедной гонке, будут постоянно меняться. Главное — экономика-то пусть медленно, но поднимается. Правда, получается, что надежды на рост питает главным образом слабая статистическая база 2015 года, но тут уж ничего не поделаешь — хоть так. В общем, пока плоховато, но будет лучше.

Что ж, с одной стороны, ну и бог с ними, с драйверами. В конце концов ведь собираются в России производство и запуск автомобилей без водителя начать с «КамАЗов» — и ничего. Будет убедительнее какой-нибудь Tesla, и уж точно страшнее.

Но есть и другая сторона. Если экономика с кризисом справляется сама, а правительство не может ей не то что помочь с определением главной опоры подъема, но даже угадать отрасль-драйвер, то есть ли в России на деле, а не на бумаге экономическая стратегия?

На самом деле стратегия есть. Но у каждого ведомства она своя, друг с другом они никак не увязаны, а уж финансовых ресурсов под них и вовсе нет — это совсем другая история. В таких условиях стратегией стоит считать бюджет, тем более его вернули из пожарного годовалого режима в трехлетний.

Бюджетная политика России на ближайшие три года проясняется. Здесь есть удивительные результаты (возможно, промежуточные) — это прежде всего резкое сокращение военных расходов. В 2016 году доля расходов на оборону должна составить 4,7% ВВП, в 2018-м ожидается снижение до 3%, в 2019-м — 2,9%. По доле в ВВП сокращение расходов на оборону в 2019 году по отношению к 2016 году составит почти 39%. В абсолютных цифрах картина такая: если в 2016 году расходы на оборону (речь идет, конечно, об открытых статьях бюджета) составляли 3,889 трлн руб., то в 2017-м — 2,840 трлн, в 2018-м — 2,728 трлн, в 2019-м — 2,816 трлн. Другими словами, пик их падения приходится на 2018 год, когда они составят лишь 70% от уровня 2016 года, в 2019 году доля чуть поднимется — до 72%.

Падение в целом настолько резкое, что хочется себя ущипнуть, но цифры взяты из «Основных направлений бюджетной политики на 2017 год и плановый период 2018 и 2019 годов». Это документ Минфина, размещенный на сайте Бюджетного комитета Государственной думы.

Понятно, что сокращение открытых статей военного бюджета приведет к росту закрытых, вырастут расходы на других силовиков, но компенсировать падение финансирования по статье «Национальная оборона» такими обходными путями все равно полностью не удастся, факт налицо: планируется резкое сокращение военных расходов. Это, конечно, элемент стратегии.

Другой важнейший элемент — неувеличение налогов. Правил без исключений, однако, не бывает. В предстоящей трехлетке усилится налоговый пресс на нефтяников и газовиков. С учетом снижения на 30% экспортной пошлины на сырую нефть будет расти НДПИ. С 2018 года ожидается завершение налогового маневра, изъятие ренты будет происходить не за счет экспортной пошлины, что, как подчеркивается в документе, ведет к субсидированию нефтепереработки, а за счет выросшего НДПИ. В результате резко вырастет внутренняя цена на нефть и, соответственно, нефтепродукты.

В «Основных направлениях» говорится: модификация налогообложения в нефтяной отрасли должна принести в федеральный бюджет 150 млрд рублей в 2017 году, 175 млрд — в 2018-м и 210 млрд — в 2019 году. Что же касается НДПИ на газ, то в целом он должен приносить по 170 млрд рублей в каждый год трехлетки. Понятно, что будут расти разнообразные акцизы и сборы, которые в Минфине целомудренно налогами не считают.

Но главное — ни НДС, ни НДФЛ расти не будут!

Итак, стратегия есть, ее можно было бы назвать либеральной: военные расходы — сократить. Налоги — не поднимать! Но, во-первых, стратегия не доходит до институциональных реформ, таковых трехлетний бюджет не обещает. Значит, если она и либеральна, то как-то лениво-либеральна. Во-вторых, в условиях, когда российская экономика условно рыночная, будучи почти на 70% подконтрольной государству, потенциал этого самого государства просто необходимо использовать.

У бюджетной трехлетки один приоритет — сохранение социальных расходов. С учетом размаха социальной дифференциации российского общества приоритет понятный и безальтернативный. Но он вряд ли достаточный для того, чтобы ускорить оживление и подъем российской экономики, а без этого и социальные обязательства бюджета могут зависнуть.

Бюджет на три года кроился просто. Минфин вооружился ножницами, отложил в сторону социальные расходы и пустил свое орудие в дело. Не слишком задумываясь о будущем.

Есть весьма весомый риск, что главным российским стратегом как была, так и останется нефтяная конъюнктура. А все призывы к диверсификации экономики, вопросы о том, кончается ли век нефти или как долго Россия будет оставаться сырьевым придатком, как нашей стране следует готовиться к вызовам четвертой промышленной революции, можно отдать на аутсорсинг никуда не торопящимся философам и футурологам.

В конце концов что такое стратегия? Это оценка места, где мы находимся, цели, куда мы стремимся, и возможностей, которыми мы располагаем.

Исходная позиция незавидная. Не столько сырьевой привязкой, сколько тем, что российская экономика в 2015 году и до сих пор снижается, в то время как мировая — пусть медленнее, чем ожидалось, но растет. Это значит, что место России в мировой экономике все скромнее, сегодня на уровне всего 2,5–2,8%.

Наша цель — экономический рост и расширение места в международном разделении труда. Это значит — большее встраивание в мировые цепочки производства добавленной стоимости. Да, нас там никто приветствовать не будет и стол не накроет. Но это не чьи бы то ни было козни, а норма конкурентной борьбы. Геополитическая обстановка на этой борьбе, конечно, сказывается. А раз так, одна из целей — данные риски необходимо снижать. Это нужно и для привлечения иностранных инвестиций, без чего Россия рискует безнадежно отстать в ускоряющемся глобальном технологическом развитии. Для того чтобы избежать такого жалкого будущего, необходимы усилия по снижению геополитической напряженности. Это необходимая часть стратегии. Подчеркну: это не торговля суверенитетом, а отстаивание его. Суверенитет с любой точки зрения тем крепче, чем мощнее экономика.

Для особо горячих голов напоминаю: политика не должна отрываться от экономических возможностей, иначе неизбежно будет посрамлена. Не стоит забывать, во-первых, опыт развала СССР, одной из главных причин которого стало перенапряжение экономики военными расходами, без чего не было бы ни перестройки, ни всего остального; во-вторых, сейчас, как уже было сказано, и без того весьма и весьма скромное место России в мировой экономике продолжает скукоживаться.

Что есть у России? Фундаментальная наука? Да. Но она конкурентоспособна в весьма узком диапазоне и далека от инноваций. Дешевая рабочая сила? Да. Но ее квалификацию принято переоценивать. Зато рабочие руки у нас могут стать дешевле китайских. Это, конечно, то еще достижение, но использовать его можно. Возможности для развития сельского хозяйства? Да, земли у нас много, правда, в, мягко говоря, не самых благоприятных зонах для земледелия. Что еще? География. Пусть глобус пропивает географ. Транзитное положение России между производящей Азией и потребляющей Европой просто приглашает нашу страну стать великой транспортной державой.

В чем же стратегия? Россия, конечно, продолжает развивать ТЭК и свой сырьевой потенциал. Это не проклятие, а то, чем мы реально сегодня располагаем. Развиваем сельское хозяйство. Активно привечаем иностранные инвестиции. Пример «АвтоВАЗа» поучителен. У него появилось будущее не тогда, когда государство всячески его опекало, а когда его техническую и финансовую политику стали определять иностранные инвесторы. «АвтоВАЗ» сумел стать вполне европейским предприятием, и у него есть экспортные возможности, а это лучший признак конкурентоспособности. И развиваем транзитный потенциал.

Это вариант стратегии. Что происходит на деле? Нефтяники и газовики, оседлав трубу, недооценили перемены на рынке, которые принесли новые способы получения энергии, и прежде всего сланцевую добычу. Так что даже в рамках своей базовой отрасли — ТЭКа, Россия уже не поспевает за техническим прогрессом. И здесь остро необходимы иностранные инвестиции, а значит, целенаправленные усилия по улучшению условий, включая геополитические, их привлечения.

Использование транзитного потенциала вообще не рассматривается. А это одна из кратчайших дорог к расширению места России в международном разделении труда. Однако на деле урезается инвестиционная программа главной российской инфраструктурной и резонно государственной (никто, кроме государства, транспортную инфраструктуру не поднимет) компании РЖД. В результате сокращаются инвестиции — в первую очередь в модернизацию и ускорение Транссиба и БАМа. Есть оценки, по которым проект Транссиба и БАМа за ближайшую трехлетку потеряет 118,3 млрд руб. Это стратегический проигрыш, поскольку речь идет о ключевых российских магистралях.

Получается, стратегия неполноценна. С одной стороны, возможности государства не используются. С другой — институциональных реформ трехлетний бюджет не обещает. А это не два несовпадающих символа веры, не семейные ценности Монтекки и Капулетти (в нашем случае государственников и либералов), а реальный единый стратегический выбор.

Пора его принять.