На президентском экономическом совете ожидают столкновения идеологий фото

Кудрин против Глазьева, плюс Набиуллина

25 мая состоится заседание президентского экономического совета. Последний раз, о чем уже мало кто помнит, он заседал в 2013 году. Теперь есть ожидания большей результативности от его работы. Объявленная цель — проложить маршрут к достижению 4-процентного роста экономики. Но есть и другие ожидания. На совете возможно острое столкновение не просто разных экспертных позиций, но идеологий, воплощенных в противоположных предложениях по развитию экономики. Достаточно сказать, что уже заявлены доклады Столыпинского клуба и ЦСР, которые заслушает совет. А они предлагают принципиально различные параметры развития экономики.

Доклад ЦСР пока не представлен, зато теперь центром руководит Алексей Кудрин, экономические воззрения которого хорошо известны. А вот советник президента Сергей Глазьев к 25 мая давно готов — его воззрения также секретом ни для кого не являются, как и то, что он является соавтором доклада. К тому же доклад самого академика Глазьева (без сглаживающего наиболее острые углы, особенно в геополитической части, соавторства, где говорится о развязанной США против России «гибридной войне») уже был заслушан на Совете безопасности.

Членом президентского экономического совета является, в частности, Эльвира Набиуллина, ей предстоит заслушать предложения о внесении изменений в Конституцию РФ и в конституционный закон о ЦБ. Цель — лишить Банк России его сегодняшней независимости и превратить в инструмент эмиссионного финансирования экономики. Не думаю, что эти предложения будут встречены Набиуллиной и советом в целом с восторгом.

Именно подготовка заседания совета наряду, конечно, с бюджетным процессом подтолкнула Минэкономразвития к изготовлению не просто очередного прогноза на 2016 и 2017–2019 годы, а варианта прогноза-плана. Долгожданного прогноза, который не просто с хладнокровием фаталиста констатирует, что при такой-то среднегодовой цене барреля нефти ВВП будет вести себя так, а при другой — этак. На этот раз в прогнозе есть не манипуляции с ценами на нефть, от которых авторы принципиально отказались, а призыв перейти к «инвестиционной модели», то есть сделать источником роста именно инвестиции.

Казалось бы, банальность, но до кризиса главным драйвером экономического роста в РФ считался потребительский спрос, а вовсе не инвестиции. Теперь Минэкономразвития меняет коренника среди драйверов. Основание для этого налицо. Потребительский спрос несет потери в связи с падением реальных доходов населения, а вот прибыли российского корпоративного сектора налицо, о чем регулярно отчитывается Росстат.

Рост прибылей в условиях кризиса кажется загадкой. Но их источник — экспорт, прибыльность которого обеспечил изрядно обесценившийся рубль. Есть убеждающий любого скептика пример: финансовый отчет «Газпрома» за 2015 год показал пятикратный (!) рост чистой прибыли. Однако экспортная цена газа резко упала и продолжает падать, в первом квартале уже 2016 года в годовом исчислении она упала на внушительные 50,2%. И опять никакой загадки нет: упала долларовая цена, а выросла рублевая чистая прибыль. Спасибо плавающему курсу.

фото: Наталия Губернаторова

До сих пор все достаточно прозрачно. Однако дальше возникает центральная проблема. Прибыли в корпоративном секторе росли и в 2015, и в 2016 годах, но в инвестиции они принципиально не превращались. Инвестиции в отличие от прибыли не росли, а, наоборот, сокращались. На вопрос, что нужно сделать, чтобы это положение изменить, Минэкономразвития ответа не дает.

Точнее, ответ дается не на поставленный вопрос, Минэкономразвития предлагает максимально расширить источники, подчеркнем, для потенциальных инвестиций. Естественно, речь идет и о прямом росте госинвестиций — из ФНБ и бюджета в «системообразующие и эффективные инвестпроекты». Здесь возможны даже некие компромиссы с предложениями о расширении проектного финансирования для оживления инвестиционного процесса.

Но главная ставка в «инвестиционной модели» Минэкономразвития делается на рост прибылей корпоративного сектора, в том числе и за счет ограничения роста (а не замораживания, как сообщал ряд СМИ) номинальных зарплат в экономике в 2016–2017 годах.

Тем не менее 2017 год имеет основания достойно отметить столетие революций 1917 года. Предлагается сокращение реальных (с учетом инфляции) располагаемых доходов (на 2,8% в 2016 году и на 0,3% в 2017-м). Сокращение реальных пенсий должно быть даже более жестким: 4,8% в 2016 году и 2% в 2017-м с дальнейшей индексацией только по уровню инфляции до 2019 года. Понятно, что в результате увеличится число живущих за чертой бедности — с 13,1% в 2015 году до 13,7% в конце 2017 года, с пиком в 2018 году на уровне 13,9%.

Рискованный социальный маневр должен привести к росту прибылей российских компаний. Оставаясь в 2017 году на том же уровне, что в 2015-м, в год президентских выборов они должны вырасти (без девальвационных эффектов) на 12%, а в 2019 году — на 10,8%. В результате, как рассчитывает Минэкономразвития, инвестиции должны ускоренно расти, темп их роста увеличится с 3,8% в 2017 году до 7,1% в 2019 году, когда они должны достичь уровня 24,1% ВВП.

Если вернуться к центральному вопросу: почему прибыль начнет превращаться в инвестиции, если она пока этого не делает, то ответ Минэкономразвития такой: возьмем числом! Вполне в духе российских исторических традиций.

Никаких политически акцентированных реформ Минэкономразвития не предлагает. По вполне, впрочем, понятным причинам. Нужны политические решения, лежащие вне юрисдикции не только Минэкономразвития, но и правительства в целом, без которых ни независимый суд не укрепить, ни избыточную активность правоохранительных органов вместе со спецслужбами в экономике не ограничить. А именно эти политические компоненты российского делового климата в первую очередь препятствуют конверсии прибылей в инвестиции. Так что вопрос о конверсии прибылей в инвестиции по большому счету остается открытым. Минэкономразвития уповает не столько на указанные политические меры, сколько на увеличение объема прибыли и на то, что должен же кризис когда-то закончиться.

Социальный маневр, предложенный Минэкономразвития и состоящий в ограничении роста зарплат в текущем и будущем годах с последующей компенсацией, в стимулировании роста прибылей и инвестиций, которые должны стать главным драйвером экономического роста, предсказуемо вызвали бурную реакцию. С резкой критикой выступил известный экономист и принципиальный противник «либерального курса» Михаил Делягин. Его логика такая: ограничение роста доходов населения — это ограбление. За счет такой меры можно добиться роста прибылей, но никак не инвестиций. Инвестировать «в ограбленное» никто не собирается, прибыли будут использованы не на инвестиционные цели, по крайней мере не в России.

Максим Васин, главный экономист, начальник методического управления Национального рейтингового агентства, критикует «инвестиционную модель» Минэкономразвития с другой стороны. Он считает, что выдвинутое предложение ограничения уровня индексации бюджетных расходов на выплаты зарплат и пенсий «ни в коем случае не способно привести к росту экономики, а лишь позволит сделать бюджет более сбалансированным».

фото: Наталия Губернаторова

Еще он подчеркивает: «Политики ни в одной из развитых стран мира не готовы объявить своим избирателям, что рост корпоративного сектора в их стране будет происходить за счет сокращения реальных доходов избирателей. Политические последствия таких шагов будут резко негативно выражены в момент следующих выборов».

Заметим, кстати, что в прогнозе Минэкономразвития, когда речь заходит о мировой экономике, драйвером, например, экономики США назван именно потребительский спрос. Россия между тем вступает в большой электоральный цикл, и вряд ли президентский экономический совет сделает выбор в пользу изложенного варианта, предлагаемого Минэкономразвития.

Но пора раскрыть карты: у Минэкономразвития, как водится, три варианта прогноза. Базовый, консервативный и целевой. Консервативный — это прогноз-катастрофа. Если в базовом и целевом цена на нефть в 2016–2019 годах неизменна и составляет $40 за баррель, то в консервативном в те же годы неизменная цена нефти — $25 за баррель. В текущем году этот прогноз уже, скорее всего, не сбудется. Шансы на его реализацию в 2017–2019 годах также невелики.

Интерес представляют различия между базовым и целевым вариантами. Только при целевом «предполагается смена ориентации экономики на инвестиционную модель развития при сдерживании в первые годы прогнозного периода роста расходов на потребление и социальных обязательств государства и бизнеса». Именно поэтому рост ВВП в 2017 году по целевому варианту ниже, чем по базисному: 100,4% по сравнению со 100,8%, зато в 2018–2019 годах ВВП по целевому варианту вырывается вперед. Соответственно 102,9 и 104,5% по сравнению со 101,8 и 102,2%. Ускорение, естественно, обеспечит опережающий рост инвестиций. Что же касается самых «жареных» показателей — роста реальных доходов населения и реальных зарплат, то лишь в 2017 году по ним целевой вариант уступает базовому. В 2018-м по росту реальных доходов населения показатели целевого и базового вариантов выравниваются, а в 2019 году целевые показатели вырываются вперед. По реальной зарплате показатели целевого варианта обгоняют базовые уже в 2018 году.

И все-таки целевой вариант — это пока лишь мечта Минэкономразвития. Для разработки же параметров федерального бюджета на 2017–2019 годы «предлагается использовать базовый вариант», а «в социальной сфере базовый вариант предусматривает повышение уровня жизни населения на основе умеренного увеличения социальных обязательств государства и бизнеса. Следствием этого будет сдержанная динамика потребительского спроса». Минус в том, что при этом происходит ускоренное использование резервных фондов.

Другими словами, информационный шум вокруг «антисоциальных» предложений Минэкономразвития явно и, возможно, намеренно раздут. Цель — надавить на президентский совет, подтолкнуть его к корректировке экономического курса, а возможно, и кадрового состава правительства. Это уже политика.

В любом случае последний прогноз Минэкономразвития — это не игра в пазлы, как уже стало недоброй традицией, а документ экономической политики.