Рабочее бессилие

Кризис рынка труда не дает России шанса на экономический рост

Одной из черт кризиса, бодро шагающего по России вот уже несколько месяцев, может стать нехватка трудовых ресурсов — несмотря на то, что всегда и всюду одной из главных забот правительств в тяжелые годы оказывается безработица. Но каждый кризис и каждая страна уникальны — и как в США в 1970-е годы впервые в истории спад в экономике сопровождался нарастанием инфляции, так и в России в 2010-х сокращение ВВП может протекать на фоне ажиотажного спроса на труд. В тот раз новое явление назвали стагфляцией — как назовут сейчас, мы узнаем позже.

Между тем проблема выглядит нешуточной. Считается, что к 2008 г. Россия практически вышла на уровень ВВП, характерный для конца советского периода, — причем с более совершенной экономикой, имеющей более современную отраслевую структуру. Возможно, это и так — но обращает на себя внимание статистика трудовых ресурсов, которая показывает: в 2008 г. во всех сегментах отечественной экономики было занято 71 млн человек (в 1992-м, в первый год «независимой» России, — 72,1 млн человек). Эта цифра остается почти неизменной в последние годы (в 2012 г. — 71,5 млн человек, в 2014-м, по предварительным данным, — 72,3 млн). Экономика, даже «реструктурируясь», не создает новых рабочих мест (для сравнения — в США за 1992–2014 гг. численность занятых выросла с 118,5 до 146,1 млн человек, т.е. почти на четверть). И хотя кое-кто недавно обещал аж… 25 миллионов новых рабочих мест, у нас их как не было, так и нет.

Однако есть иная сторона вопроса, которая всем известна, — это трудовая миграция. По официальным данным Министерства труда и социальной защиты, озвученным летом прошлого года, количество ежегодно прибывающих в Россию мигрантов выросло с 119 тыс. человек в 2004 г. до 482 тыс. человек в 2013-м. В результате, согласно отчетам ООН, в конце 2013 г. в России проживало около 11 млн иностранных граждан (из которых, по сведениям ФМС, около 9 млн пребывали в стране больше месяца — т.е. наверняка не с туристическими целями). Все это означает, что по крайней мере 10% занятых в экономике России — это трудовые мигранты (в большинстве европейских стран данная цифра менее 4%).

В период экономического бума мигранты выполняли исключительно важную роль, поддерживая гибкость рынка труда. Их заработная плата была в среднем на 30–50% ниже, чем та, которую требовали для себя россияне, – и это серьезно стимулировало хозяйственный рост. Они заполняли вакансии, которые большинство российских граждан не стремились занять, что также помогало экономике развиваться. Наконец, их бесправный статус позволял делать на них огромные прибыли не только предпринимателям, но и муниципальным чиновникам, полицейским и многим другим. Несмотря на это в 2013 г. мигранты только из постсоветских стран перевели из России на родину около $23 млрд. Причем они не украли их из экономики, как делают это наши чиновники и олигархи, а честно и в борьбе заработали.

Кризис обрушил рынок труда — причем именно для мигрантов. Девальвация рубля более чем на 50%, с одной стороны, резко сократила их заработки в валютах стран, из которых они приехали (например, азербайджанский манат прочно привязан к доллару, а казахстанский тенге был девальвирован лишь на 18%); с другой стороны, рост цен в России повысил стоимость жизни и уменьшил ту долю заработка, на которую могут рассчитывать родственники гастарбайтеров (ведь зарплаты у нас отнюдь не выросли). В начале года глава ФМС К.Ромодановский говорил о сокращении количества приезжающих мигрантов на 70% (сейчас, правда, он дает цифру в 8% — но и в том, и в другом случае речь идет о сокращении прибытия, но отнюдь не об оттоке). По официальной статистике, из России в 2014 г. уехало более 380 тыс. человек, и гастарбайтеры, проведшие у нас более года, составили значительную часть их количества. В этом году отток, несомненно, окажется намного более значительным.

Каковы же будут последствия?

Первые звоночки прозвучали уже этой зимой, когда в крупных городах случился коллапс в сфере услуг ЖКХ и банальной уборки улиц от снега. Следующая проблема грядет в строительстве. Отрасль, которая в прошлом году показала рекордные результаты по вводу жилых домов, практически наверняка лишится трети персонала — а увеличение издержек ну никак не входит сейчас в планы строителей. Розничная торговля и сфера общественного питания, на которую приходится до 15% ВВП и в которой труд мигрантов был наилучшим образом организован, станет еще одной жертвой. Думаю, затронутыми так или иначе окажутся практически все отрасли экономики.

Девальвация, с одной стороны, заметно удешевила труд россиян и тем самым создала условия для пресловутого импортозамещения и роста ВВП в базовых отраслях. Однако отличие нынешней ситуации от ситуации 1998 г., когда такой «маневр» был успешно осуществлен, состоит отчасти и в специфике российского рынка труда.

Накануне кризиса 1998 г. занятость в России находилась на историческом минимуме, составляя около 64 млн человек. У нас было куда и как развиваться. Сейчас те же самые 64–65 млн человек заняты на намного более комфортных рабочих местах, в то время как 7–8 млн мигрантов прикрывают самые сложные участки «трудового фронта». Их отъезд, который, несомненно, продолжится в этом году, создаст серьезные трудности — в стране возникнет заметная структурная безработица: сокращаемые офисные работники не пойдут на грязную и низкооплачиваемую работу; спрос же на низкоквалифицированный труд окажется неудовлетворенным. Таким образом, эффект от девальвации будет практически полностью нивелирован последствиями оттока гастарбайтеров.

Какие последствия может иметь это российское «рабочее бессилие»?

На первых порах власти будут пытаться делать вид, что проблему можно решить воспитанием патриотизма — как в той же Калуге, где на фоне останавливающихся автозаводов руководство области повелело школьникам каждый день перед началом уроков петь российский гимн. Однако уже вскоре станет ясно, что единственным ответом может стать только повышение зарплат (ну не сокращение же воровства, в самом деле). Это повышение приведет к росту издержек, спроса и раскручиванию инфляционной спирали. А все это мы уже проходили.

К сожалению, на протяжении «тучных» лет Россия не только не диверсифицировала свою экономику и не создала новых передовых отраслей. Она не сделала и существующие ее сектора более эффективными. Можно сколь угодно долго рассуждать, что приток мигрантов из бедных стран — естественная черта современных глобальных мегаполисов, но нужно видеть, какая техника работает на уборке улиц и дворов в том же Берлине или Париже и какая — в Москве. Как строятся в Европе и в России частные дома. Сколько требуется людей для обслуживания покупателей в магазинах и посетителей в сетевых кафе и недорогих ресторанах.

Россия вполне могла в 2000-е годы обходиться собственными трудовыми ресурсами, модернизируя при этом рабочие места и устраняя перекосы в системе подготовки кадров. Но власть и народ солидарно решили, что если в стране есть нефть, то все остальное за них сделают другие — как в Эмиратах, где доля мигрантов в рабочей силе в последние годы превысила 80%.

Но между ОАЭ и Россией все же есть разница: конкурентоспособность первых обеспечивается не только обесценением национальной валюты, но и реальным развитием новых секторов экономики. А финансовыми «маневрами» сегодня никого не обмануть — даже бесправных приезжих, на которых во многом и строилось российское «экономическое чудо»…