Отечественные модели надежды

Почему наши планы раз за разом трещат по швам

Ситуация в российской экономике продолжает ухудшаться, но при этом не заметно, чтобы власти высказывали в связи с этим серьезную озабоченность или формулировали целостную концепцию выхода из кризиса. Большинство высказываний политиков и чиновников сводятся к тому, что «все финансовые обязательства будут выполнены», а санкции и снижение цен на нефть не смогут подорвать экономику России. Стоит ли за этим компетентный и глубокий анализ ситуации? На мой взгляд, нет — и подтверждением этому может служить характер смены основных top stories прошлого года.

Когда Россия присоединяла Крым, большинство в элите были убеждены, что санкции со стороны Запада окажутся символическими. Заявления депутатов и служащих администрации о том, что они счастливы оказаться в санкционных списках, звучали бравадой. Но в Москве не учли двух обстоятельств: с одной стороны, того, что мир не может не ответить на изменение границ в Европе; и, с другой стороны, что санкции в глобальном мире неизбежно оказываются глобальными. Предполагать, что США их введут, а европейцы — нет, могли только те, кто не знает, насколько глобальна современная система. Наши политики надеялись то ли расколоть ЕС, то ли вбить клин между Вашингтоном и Брюсселем — но, так или иначе, к августу пришлось признать, что санкции введены, быстро отменены они не будут и действие их чувствительно.

Параллельно, с апреля-мая, начала надуваться вторая надежда — на любимый нами (и якобы любящий нас) Китай. После подписания секретного соглашения о поставках газа пошли рассказы, что сейчас в страну придут сотни миллиардов долларов китайских инвестиций, что китайцы прокредитуют российские компании так, что никакие санкции нам не страшны, если есть такой союзник. Все лето воздух сотрясали рассказы о $400 млрд газового контракта, всю осень российское руководство взахлеб говорило сначала о продаже китайской CNPC 10% Ванкорского месторождения газа, а потом — об аналогичной сделке с индийской ONGC и о продаже ей же 49% Юрубчено-Тохомского месторождения. Год закончился, но ни цента от южных друзей получено не было — что неудивительно, если учесть, что за это время основные энергетические активы в России подешевели более чем вдвое. Да и про $400 млрд вспоминать уже как-то странно: в новых ценах сделка принесет вряд ли больше $250 млрд и окажется нерентабельной. Забыты газопровод в Китай через Алтай и в Европу по дну Черного моря. «Газпром» по итогам года покажет катастрофические цифры падения сбыта как на внешнем, так и на внутреннем рынке — до 15%.

Затем начались глубокие воздыхания по поводу цен на нефть. До начала осени в российской элите «критической» считалась цена в $90/бар. В середине октября Владимир Путин объявил в Милане, что мировая экономика рухнет, если цены скатятся ниже $80/бар. Мировая экономика не рухнула — напротив, в США рост ВВП в III квартале составил 5,0%, а прирост инвестиций — 8,9% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года. Устойчиво высокими оставались и темпы роста в Китае. Экономика в мире продолжила рост, а вот цена нефти и не думала останавливаться в своем падении, уверенно пройдя и $70/бар., и $60, и $50. На этом историческом рубеже российские прорицатели, похоже, исчерпали свои возможности. Риторика сменилась с того, что они «не могут дальше падать», на то, что «они неизбежно вырастут» — но на этот раз без четких ценовых уровней и сроков восстановления конъюнктуры. Это ощущение и сейчас доминирует в верхах — в противном случае средства резервных фондов не раздавались бы выстраивающимся за ними «государственным олигархам» столь непринужденно.

Следующей надеждой стало представление о том, что рост курса доллара не есть падение цены рубля. Прямо так высказался недавно самый авторитетный во власти экономист патриарх Кирилл («речь идет не о цене рубля, а речь идет об изменении обменного курса рубля»). В данном случае, разумеется, речь шла о надежде на то, что в стране, где более половины потребительского рынка составляет импорт, рост доллара, в котором этот импорт номинирован, почему-то не должен повлечь за собой всплеска цен. Прогнозы по инфляции на 2014 год не пересматривались до самого его конца, на 2015 год закладывают 11–12% (и это притом что в декабре цены выросли на 2,6% — что, если кому неясно, соответствует 33–35% в годовом исчислении). К надежде на чудесное исчезновение инфляции приплетается надежда на продолжение инвестиционного процесса в условиях 20%-ной ставки по кредитам, которая сегодня уже не кажется пределом. Видимо, к марту-апрелю текущего года (если судить по продолжительности «жизненных циклов» прежних вариантов увлеченной болтовни) «пластинка» сменится снова...

Думаю, продолжать бессмысленно и можно подвести итог. Россией руководит элита, не только не способная прогнозировать реальный ход развития событий (я намеренно говорю только об экономике, оставляя в стороне грандиозные несбывшиеся геополитические ожидания года), но и самозабвенно придумывающая разного рода надежды и иллюзии, которые призваны не решить проблемы, а отвлечь внимание (даже не знаю кого — граждан-то в стране уже практически не осталось) от их нарастания. При этом такой процесс является практикой не столько убеждения, сколько самовнушения: власть, похоже, и правда верит, что санкции скоро будут сняты, цены на нефть пойдут вверх, а процентные ставки и потребительские цены — вниз. Ибо ничто иное не может объяснить феноменальное нежелание искать выход из сложившейся ситуации.

Однако ничего этого не произойдет. Проблема в том, что наши власти, похоже, разучились рассматривать сложные процессы в их связи друг с другом.

Например, представим себе, что европейцы вдруг «продались Кремлю» и отменили санкции. Но что это изменит? В мире нет крупных банков, которые были бы американскими, европейскими, японскими или даже китайскими. Любой из них, будучи поставлен перед выбором: выделить кредит «Газпрому» или быть отлученным от операций на долларовом рынке, — не станет иметь дело с Россией. И даже если санкции отменят сами американцы (хотя с чего бы?), за эти месяцы в российской финансовой системе изменилось настолько многое, что западный капитал уйдет из страны и без санкций: здесь просто невыгодно работать, банковская система на грани краха, курс непредсказуем, а нормальных заемщиков практически не осталось.

Или представим себе, что низкие цены на нефть к концу 2015 года приостановят добычу на ряде американских сланцевых месторождений. Но технология добычи на сланце такова, что запуск скважин можно осуществить практически немедленно, как только в этом возникает необходимость, а бурение новых намного проще, чем в традиционном сегменте. Как только нефть «рванет» к спасительным $70/бар., ее «загасят» очень быстро — тем более что в развитых странах за год-полтора и потребители, и промышленность успеют привыкнуть к дешевым бензину и газу. Сегодня уже нельзя рассчитывать, что цена вернется даже к $80/бар. на относительно долгий срок — а в России все бюджетные расчеты и проектировки делались и делаются исходя из цен существенно более высоких.

То, что произошло в России в 2014 году, я бы назвал «экономическим цунами». Несколько огромных волн, возникших, по мнению наших лидеров, случайно, а на деле порожденных их действиями, обрушились на когда-то благополучный прибрежный курорт. И сегодня представители власти и приближенные к ним лица, как мне кажется, соревнуются между собой в рассказах о том, почему волна, пока еще «подтапливающая» берег, обязательно должна схлынуть. Возможно, что так и произойдет — ведь экономика развивается циклично. Но не надо быть Вангой, чтобы вообразить: отступившая вода обнажит не прежние роскошные бунгало, а скорее руины. Которые придется в поте лица восстанавливать или отстраивать вновь. Но, повторю, никто не хочет думать ни о технике, ни о стратегии такого восстановления. Все живут надеждами на то, что все останется как прежде.

Не останется. Еще раз вспомните, сколько надежд не сбылось за последние месяцы, — и в таком выводе не придется сомневаться.