Эксперты объяснили, почему падение рубля не подрывает доверия к власти

Веревку приносить?

«Передайте Ильичу, нам и десять по плечу» — таким стишком брежневской эпохи, посвященным повышению цен на водку, прокомментировал глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев падение курса рубля. Дескать, валютный курс сегодня — как стоимость водки в СССР: «Является эквивалентом времени и отражает настроения в обществе». Старшее поколение помнит и окончание частушки: «...а вот если будет больше, то мы сделаем как в Польше». Скоро ли наш терпеливый народ дойдет до этой стадии возмущения, или курс валюты и доверие к власти — сосуды не сообщающиеся? Об этом «МК» спросил экспертов.

Алексей ГРАЖДАНКИН, замдиректора «Левада-центра»:

— Полагать, что вслед за рублем падают и рейтинги власти, — это сильное упрощение. Дело зависит от того, как народ относится к руководству страны. В 1998 году кризис разразился на фоне выраженного негативного отношения к руководству страны во главе с Ельциным, так что обвал рубля лишь усугубил это отношение. А в 2008 году кризис прошел почти незаметно, в том числе потому, что он почти совместился в августе 2008 года с конфликтом в Южной Осетии, который укрепил положительное отношение к руководству страны. До 2010 года население выделяло власти «кредит доверия» на преодоление кризиса, объясняя происходящее событиями во внешнем мире (мировым финансовым кризисом. — «МК»). Сейчас вина за негативные последствия первые год-два будет возлагаться населением страны на происки Запада — люди примут это самообъяснение. Поэтому отношение к руководству страны вряд ли будет подвержено серьезным колебаниям.

Алексей МАКАРКИН, зам. гендиректора Центра политтехнологий:

— Если кто-то думает, что люди пошли посмотрели на обменник и тут же начали менять свои политические позиции, то это немножко странно. Так не бывает, особенно в стране, которая сейчас живет в условиях для себя необычных, более привычных для Советского Союза — с самоощущением «осажденной крепости». А в российских традициях в экстремальной ситуации «прислоняться» к власти. Впрочем, это мировая практика: после 11 сентября в США люди тоже бросились к власти, и рейтинг американского президента был заоблачным. А сейчас примерно то же самое происходит в Украине: гривна посыпалась после революции, но рейтинги власти в широком смысле слова это не подорвало.

Отличие в том, что в западных странах, где есть реальная оппозиция, когда ситуация немного проясняется, люди начинают к власти относиться более критично. А у нас оппозиции нет. Ладно, говорят люди, эта власть рубль не удерживает, но кто есть кроме нее? Принцип безальтернативности власти выручил ее в 2008–2009-м. А сейчас выручат патриотический подъем и ощущение, что все это ненадолго. Причем это ощущение опирается не только на эмоцию, но и на ratio. Ведь кризисы 1998 и 2008 года, которые с точки зрения общества развивались похоже, проходили по такому сценарию: резкое падение рубля — и «отскок». Сценарий взрыва возможен, только если власть допустит сразу несколько грубых ошибок одну за другой, как в 1962 году в Новочеркасске — когда подняли цены, снизили зарплаты и плюс директор фабрики неудачно пошутил про пирожки с мясом. А в случае затяжного кризиса эрозия рейтингов может продолжаться годами.