По ком грустит Русалочка

Удивительный Копенгаген: от «нежного» хайтека до модных фабричных ангаров

Копенгаген уже остыл от «Евровидения», а Россия никак не успокоится по поводу бородатой тетки и ассоциирует ее со столицей Дании. Уверяю, Копенгаген намного больше, ярче и прекраснее, чем «Евровидение» с его экзотическими экземплярами. По столице Дании прогулялся обозреватель «МК».

Как поется в одном чудном детском спектакле: «Да-да-да-да-Дания, поможет нам она…» Без сомнения, поможет: как минимум с комфортом провести время и максимум — открыть для себя уютный, теплый, даже нежный мир северного города. Хотя климат не подарок: ветра, дожди и холода больше, чем тепла... А ощущение все равно яркое.

Лучше всего смотреть на Копенгаген с воды. Спускаешься в плоскую, но достаточно широкую лодку человек на 50 и отправляешься по каналам. Тут главное правило — не вставать с места даже от восторга: мосты. В Копенгагене они делятся на три вида: низкий и узкий, просто низкий и чрезвычайно низкий. Мосты так нависают над водой, будто хотят напиться из нее, так что мужчины ростом выше 1.80 буквально вжимаются в пластиковые сиденья, пока лодка плывет мимо старинных и современных зданий — Парламента из серого прокопченного камня, старой биржи, резиденции датских королей — Христианборга, кораблей с мачтами и парусами, пришвартованных в старой гавани.

Фто предоставлено Датским медиацентром

— Слева по борту — дом с голубыми глазами, — сообщает аудиогид про белое здание на берегу: окна по фасаду действительно как глаза, в которых отражается и море, и небо. Надо сказать, что современная архитектура Копенгагена — ничего лишнего и сочетание несочетаемого: хайтек с очень нежным наполнением. Как это получается? Никому непонятно, но на сегодняшний день датская архитектура — одна из интереснейших в Европе. Национальная библиотека, названная «черным бриллиантом», с виду как драгоценный камень, где хранятся драгоценные рукописи, например оригиналы книг Андерсена. С воды видна Ратуша, точнее, ее 105-метровая башня. А новое здание оперного театра, нависающее над водой (арх. Хенник Ларсен), или концертный зал Датского радио (Жан Нувель) — идеальный «брак» архитектуры со звуком.

Кстати, от оперы виден промышленный ангар, где как раз и проходило «Евровидение». Но больше всего на большой европейской поп-тусовке меня потрясли не новые технологии, огнем заливающие сцену, что, в свою очередь, множились в зеркалах, а система безопасности. Представьте — адская, но, впрочем, спокойная очередь на подходе к пункту досмотра самостоятельно выстраивалась в несколько мелких. А там — охранники у металлических рамок без строгости: улыбаются, шутят. За 15 минут никто из этих ребят не позволил себе даже окрика: «проходите, откройте…». После такого лояльного контроля любая Кончита покажется принцессой.

Фто предоставлено Датским медиацентром

Но вернусь в лодку. Она тормозит у символа Копенгагена — знаменитой Русалочки, сидящей на берегу. Пара минут дотронуться на удачу до бронзовой девочки. Важная деталь: для скульптуры позировала балерина, танцевавшая эту самую Русалочку в одноименном балете. Увы, прекрасное изваяние не раз страдало от вандалов: как-то руку отломали, а однажды вообще голову унесли. А не так давно у Русалочки появился брат, но не в Копенгагене, а в Эльсиноре. Официальное название скульптуры металлического мальчика, сидящего на берегу моря в позе Русалочки, — «Он», но в народе его быстро окрестили Братом (спасибо, не братаном). В Эльсинор я еще вернусь, но не для того, чтобы искать в замке призрак отца Гамлета.

А пока Копенгаген. Отель на углу улицы Святого Питера — тоже новенький, до сих пор пахнет краской. Вхожу, и первый вопрос: «А где тут ресепшн?» Никакого лобби, никакой регистрации — сразу упираешься в барную стойку, где можно что-то выпить, и тут же тебя регистрируют и выдают ключ.

— Мы хотим, чтобы наши гости чувствовали себя сразу как дома, — объясняет энергичный управляющий отеля. — Потому у нас такая планировка: налево от входа — библиотека, где можно почитать и подождать кого-то, а направо — бар, он же — ресепшн, но без намека на формальности.

А кругом велосипеды, одни велосипеды. Копенгаген давно пересел на двухколесный вид транспорта, не делая различия на езду зимой и летом. А если снегопад? Явление здесь редкое, но если случается, снег тут же убирают. Велопарковок больше, чем автомобильных стоянок. Широкими велодорожками покрыт весь город за исключением трех улиц. Замечу, никаких лозунгов и призывов к отказу от автотранспорта — просто разумные преференции делают свое дело. Тем более что взять велик можно на каждом углу: и никаких документов предъявлять не надо — бросил 20 крон в автомат и кати в любую сторону без опасения попасть в ДТП. Местные поборники чистого города уверены, что, если 80 процентов горожан пересядут на велосипеды, воздух станет еще чище и свежее.

Фто предоставлено Датским медиацентром

В старом Копенгагене я обнаружила мастерскую, где один человек вручную собирает велосипеды. Рамы и другие детали сделаны из бамбука, так что поднять и поставить велик-пушинку в автобус не составит труда. Правда, стоит такая «пушинка» столько же, сколько хороший автомобиль. Но с заказами у мастера, говорят, проблем нет.

И последнее о двухколесном транспорте: уйма туристических маршрутов для влюбленных — «Любовь на велосипедах», семьи с детьми, пожилых людей. Протяженность, скажем, по побережью только Западной Зеландии — 12 тысяч километров, и каждый может выбрать, сколько ему с любовью кататься. При этом не заботясь о багаже — он отдельно следует за хозяевами.

Новый взгляд на быт, старое и традиционное — в Копенгагене (впрочем, как и во всей Дании) на каждом шагу. Взять хотя бы кухню, которую называют здесь новой скандинавской, и она считается самой модной в Европе. Кулинарный поиск идет независимо от класса общепита: ресторан ли с мишленовскими звездами (сейчас таких в Дании уже тринадцать), или кафе, где подают смерреброды — большие открытые бутерброды с разными начинками, обычно здесь их едят на ланч. Сейчас к семейству бутербродовых добавились smushi — такие маленькие, сложносоставные бутербродики в изысканном оформлении.

Вот, скажем, ресторанчик в парке развлечений «Тиволи» 1843 года рождения. Нет, все же сначала о парке, излюбленном месте отдыха копенгагенцев и туристов. Море тюльпанов, зелени, сцен, аттракционов. Между прочим, «Русским горкам» в этом году стукнет 100 лет, и они сохранены в первозданном виде — деревянные скамеечки на двоих с металлической ручкой-закрывалкой, пузатый паровозик и... виражи по темным лабиринтам с криками и визгами любителей быстрой езды. А по дорожкам парка марширует детская королевская гвардия в красных мундирчиках и медвежьих шапках, Арлекин и Пьеро на открытом театрике бьются за сердце Коломбины.

Ну, наконец ресторан не из дешевых, хотя ценовой выбор в Тиволи велик. А вот меню — не перечень блюд, а образец высокого штиля, требующий знающего гида, то есть официанта. Им оказался русский (Женя, 26 лет, хороший английский, фанат своего дела). Он-то и объясняет, что значит, к примеру, горячее блюдо «Икра пинагора».

— Пинагор — рыба (еще называют рыба-воробей), водится в прибрежных водах Атлантики. Наш пинагор уложен на пюре из карамелизованной цветной капусты (оранжевого цвета), добавлена сметана с уксусом из бузины.

— А я выживу? Ведь бузина — это что-то смертоносное.

— С этой бузиной все в порядке. Для текстуры наш повар добавил жареную кожу курицы. А сверху, вы видите, красный лесной щавель и зеленая травка — что-то вроде кислицы.

— По-нашему заячья капуста, — рассматриваю блюдо с небольшим количеством этого самого пинагора. А официант Женя рассказывает о принципах новой скандинавской кухни. Из рассказа следует, что кухня эта и не кухня, а своего рода лаборатория, экспериментариум, требующий глубоких знаний и подготовки. Это прежде всего сезонные растения страны, и повар сам их собирает. Амбиции поваров — не накормить от пуза, чтобы гость икал, не сделать блюдо неузнаваемым (курица похожа на рыбу, а рыба на птицу), но традиционному блюду придать новый вид и неожиданный вкус.

— Мы получили первое место не потому, что лучший ресторан, а за вклад в кулинарию, — хвастается Евгений. И напоследок подает теленка, который томился в духовке 36 часов, но при температуре 58 градусов. Вкус — божественный, оформление — оригинальное: ракушки жженого зеленого лука, карамелизованное пюре из лука, домашние каперсы из черемши. А края тарелки, точно пылью, покрыты темным налетом от жженого чеснока.

Следующий пункт остановки — Эльсинор. Туристы обычно там ищут следы героев Шекспира, о которых доподлинно неизвестно — бывали они в этих местах или нет? А вот то, что прямо напротив замка, в котором Гамлет якобы устроил кровавые разборки, открылся морской музей, — это факт. Музей — невидимка, потому что находится под землей. Дорога в нем аккуратно идет вниз под уклон, но перепадов глубины не ощущается. А под землей — шум моря, плеск воды: благодаря такому аудиофону быстро погружаешься в морскую стихию.

Морская мудрость гласит: есть три типа людей — живые, мертвые и моряки. О последних, кажется, собрано все: от фильмов про моряков, их одежды, товаров, которые они возили и возят по миру, до личной жизни, которая была весьма эфемерна, но рассказы о непостоянстве их связей можно послушать в наушниках. Журнал же корабельного врача хладнокровно фиксировал другие результаты — венерические болезни, которыми чаще других болели морские волки.

А вот новые технологии в музее позволяют каждому вписать себя в историю морских путешествий. Скажем, берешь электронную книгу, кладешь на специальную стойку, набираешь исходные данные и тут же получаешь информацию о купленных и проданных товарах на том или ином корабле, в то или иное время. По соседству с компьютерным чудом делают татуаж по старинным морским шаблонам. Впрочем, смоется татуировка быстро, потому что сделана хной.

Копенгаген — небольшой, с пригородами под два миллиона жителей, а гулять по нему и открывать его атмосферу можно долго. Я еще не рассказала о великолепном зале Датского радио (арх. Жан Нувэль), признанном лучшим по интерьеру и акустике в Европе, с залом на 1800 зрителей и круглой ареной для оркестра, которых здесь аж девять. Или о Кристиании — городе в городе, основанном в 71-м году хиппи. Этот «анфан-терибль» в благородном семействе похож на поселок покуривающих травку художников где-нибудь на окраине Москвы и балансирующий на грани свободы и разрушения. И, конечно же, о людях, которые, вопреки общему представлению о потомках викингов, оказались очень выдержанными, но очень эмоциональными и горячими. Я же говорю, ничего лишнего и сочетание несочетаемого.