Флирт с экспертами

В который раз приходится убеждаться: в начале было слово. В ноябре прошлого года в своем видеоблоге Дмитрий Медведев произнес пароль: над страной нависла “угроза застоя”. Это была громкая сенсация: именно президент публично провел прямую параллель между тем, что происходит в стране сейчас, и предкризисной ситуацией Советского Союза в 1980-е. Потом в связи с приближающимися выборами, сначала парламентскими, а потом и президентскими, была объявлена мобилизация экспертов на поиск оптимального маршрута, ведущего в лучшее будущее. Это была своего рода имитация нормального политического процесса, которого у нас, увы, нет. В России политические партии конкурируют не программами, не политически окрашенными экспертными находками, а стоящим за ними административным ресурсом. Соответственно, их весьма условная конкуренция разворачивается не за поддержку избирателей, а за доступ все к тому же административному ресурсу. Но проблемы обостряются, их нужно решать, опять же выборы на носу, вот вместо мобилизации отсутствующего интеллектуального потенциала политических партий власть мобилизовала беспартийных экспертов.

Казалось бы, выигрышный политтехнологический ход. Но не тут-то было. Слово экспертов даже при том, что власть всячески пытается ограничить их роль чисто служебными функциями, становится отзывом на пароль президента и подчас оказывается взрывоопасным.

Параллель с 1980-ми становится все отчетливее.

Как и в 1980-е, власть пытается монополизировать реформаторский потенциал. В истории России, впрочем, можно найти и более ранние подобные примеры. В год 150-летия отмены крепостного права невозможно не вспомнить другой пароль, произнесенный Александром II: “лучше освободить крепостных сверху”, чем дожидаться, когда они это сделают сами. Эту параллель можно продолжить. 21 экспертная группа, образованная только из одного отряда экспертов (мы увидим и других), который можно назвать ректоральным, его возглавляют два ректора — Ярослав Кузьминов (Высшая школа экономики) и Владимир Мау (Академия народного хозяйства и государственной службы), живо напоминает не менее многочисленные “секретные комитеты”, долго и безрезультатно обсуждавшие разные варианты освобождения крестьян. “Секретность” пошла бы на пользу работе современных групп экспертов — именно так стоит оценить высказанное в одном из интервью пожелание Кузьминова закрыть до поры работу в группах от непрофессионального резонанса.

“Ректоральные” эксперты перерабатывают принятую еще в 2008 году Стратегию социально-экономического развития до 2020 года. Ожидается, что это будет не просто очередная редакция, а детально проработанная кремлевская политическая платформа-2012.

Выбор долгосрочной социально-экономической стратегии не может не быть сугубо политическим выбором. Фактически это признал на Гайдаровском форуме-2011 первый вице-премьер Игорь Шувалов.

Он заявил, что сотни экспертов переделывают Стратегию-2020 далеко не с академическими целями. Владимир Путин поставил перед ними сложную предвыборную задачу: для начала проанализировать все одобренные за последние 10 лет программы, решения; выяснить, что из них реализовано, а что не получилось, какие были допущены ошибки. Провести самые широкие и откровенные дискуссии. А затем на основе консенсуса предложить власти, причем не позднее августа, проект документа, который будет положен в основу “формализованной новой повестки дня для нового правительства”.

Есть и “повестка президента”. По словам Шувалова, это модернизация не только в экономической сфере. Иными словами, президент образца 2012 года готов провести сверху обновление политической системы и экономического курса.

Пока все достаточно стройно. Но это оболочка. Которая нет-нет да и прорывается откровенными паническими нотками. Медведев неожиданно заявил, что “арабский сценарий в России не пройдет”, хотя такую возможность мало кто рассматривал всерьез. Шувалов, как и все правительство вместе с Центробанком, явно озадачен тем, что, несмотря на экономическое оживление (рост экономики в 2010 году на 4%) и повышение цены нефти и в 2010, и в 2011 годах, не говоря уже о кризисном 2009 годе, капитал продолжает бежать из России, хотя и затухающими темпами.

Власть в тупике. Как иначе интерпретировать следующее высказывание Шувалова: “Нам говорят: реформируйте суды, улучшайте условия работы бизнеса, и зарубежные инвесторы принесут деньги в Россию. Но мы и сейчас не в худшем положении. Но капитал течет в Индию и Бразилию. Разумеется, условия ведения бизнеса необходимо улучшать. Но это не значит, что затем зарубежный капитал потечет в Россию”.

Мнение Шувалова на “оранжево-зеленые” революции на Ближнем Востоке: “Вы думаете, это будет хорошо для этих стран? Эти страны переживут нищету, огромные потрясения и личные трагедии” — вот его оценка происходящего в арабских странах. Провел Шувалов параллель с российским опытом: “Мы с вами все это видели 20 лет назад”, у нас “еще хуже будет, потому что в России, когда резко происходят какие-то такие политические события, для институтов это будет только хуже”.

Любопытно в этом пассаже не то, что для многих общественных институтов революция губительна. Это как раз банальность, революции и происходят для замены одних институтов другими. Важнее другое: по Шувалову, российская революция начала 1990-х так же победоносная, как и сегодняшние арабские революции.

Власть в тяжелую минуту апеллирует к “светлому” советскому прошлому. Это уже оговорка по Фрейду. Она впадает в тоску по советской предсказуемости и упорядоченности, списывая печальный итог СССР не на архаику той системы упомянутых институтов, а, судя по всему, на “врагов”. Вероятно, народа.

Неловко напоминать, что, не будь в России революции начала 1990-х и всего, что за этим последовало, мы бы не знали ни Медведева, ни Шувалова.

Здесь же важно подчеркнуть другое: власть сама, сознательно или нет, все чаще проводит аналогию между сегодняшним днем и предсмертными судорогами СССР.

А что же эксперты? Начнем с того, что их много и они разномастные. Помимо “ректоральных” выступили “современники” — эксперты, выступающие под флагом Института современного развития (Инсор), “стратеги” из Центра стратегических разработок (ЦСР), “консерваторы-единороссы”, выступающие от консервативного крыла “Единой России” (единственная группировка экспертов, выступившая хотя бы от лица части политической партии, но зато самая пока тихая), и даже представители Клуба православных предпринимателей.

“Ректоральные” эксперты в соответствии с поставленной перед ними задачей готовы предложить не целостную картину необходимых прежде всего экономических преобразований, а некое “Лего”, собирать которое будущая власть, какой бы она ни предстала после выборов, может самостоятельно по собственному усмотрению. Владимир Мау в интервью “МК” говорит об этом так: “Политические партии, идущие в Госдуму, начали спрашивать, что можно у нас позаимствовать. Мы отвечаем: все. На самом деле мы не пишем программу. Мы анализируем развилки, возможные сценарии событий при равных политических выборах”.

При этом, однако, стоит обратить внимание на концепцию самого Мау, которая сводится к необходимости перевода российской экономики из “модели спроса” в “модель предложения”. Его аргументы: до сих пор экономикой России движет модель не просто спроса, а государственного спроса. У этой модели есть очевидные и жесткие ограничители — госрасходы должны постоянно расти, что чревато бюджетным кризисом и перманентно растущей инфляцией. Переход же к модели экономики предложения — это опора на производителя, преимущественно частного, для которого приоритетно при прочих равных условиях снижение или, во всяком случае, неувеличение налогов, то есть ограничение госрасходов.

Научной новизны в этой концепции немного, по сути, в новую обертку заворачиваются старые добрые принципы либерализма в экономике — государственное присутствие следует ограничивать и создавать условия для развития частного предпринимательства. Но зато политическую новизну задает зубодробительный отзыв, который дал на эту концепцию Дмитрий Песков, пресс-секретарь Владимира Путина. Он назвал ее примитивистским подходом, который вряд ли целесообразен.

Но есть и более откровенные эксперты. “Православные предприниматели”, например, исходят из того, что либеральная доктрина “заключает в себе идею раскрепощения греховного индивидуума, а значит, и высвобождения потенциала греха в человеческой личности”. И “в этой части диаметрально противоположна христианству”. Если обратиться к истории, то от этого постулата веет Иваном Грозным, при котором Россия противопоставила себя остальной, специально подчеркнем, христианской Европе. Тогда это обернулось исторической катастрофой: опричным террором, поражением в Ливонской войне и Смутой. Мировой же опыт, напомним, прекрасно совмещает ценности христианства с либерализмом.

На основе последнего, не называя его, строится “обретение будущего” в докладе Инсора, председателем попечительского совета которого является Дмитрий Медведев. Главное в нем — развитие конкуренции, как на поле политики, так и на поле экономики, и создание соответствующей институциональной среды; перевод экономики из ручного в системный режим управления; целенаправленная политика укрепления частной собственности.

Но вот что самое интересное. Компьютеры плавятся, эксперты пишут, некоторых даже заслушивают на заседании президиума правительства. Но с конкретными радикальными предложениями при всем изобилии мобилизованных экспертов выступают не они, а президент Дмитрий Медведев.

Трагикомедия абсурда: в одно и то же время экспертная масса производит пот, а совершенно независимо от нее президент выдвигает предложения, ради которых и стоило городить экспертный огород.

Что это значит? Эксперты, которые начали строиться в нестройные шеренги по свистку, напомним, прозвучавшему из правительства, — это статисты. Первые роли играют не они, а Дмитрий Медведев с Владимиром Путиным. Если Путин смог опередить Медведева в розыгрыше экспертной колоды, Медведев своим выступлением в Магнитогорске показал, что для формирования политической программы ставить под ружье тысячи экспертов вовсе не обязательно.

Сказанное Дмитрием Медведевым в Магнитогорске впечатляет. Здесь названы и уполномоченные по делам инвесторов в регионах, и право приостанавливать все мешающие инвесторам (прежде всего иностранным) правовые акты, в том числе и на региональном уровне. Минэкономразвития должно мониторить правовое поле и обращаться в Минюст, которое будет соответствующие акты не регистрировать. Перед госмонополиями поставлена задача ежегодно сокращать издержки производства минимум на 10% в год. Министры и вице-премьеры должны быть выведены из советов директоров госкомпаний. Планы приватизации должны обязательно публиковаться.

Но что-то мешает отбивать ладони аплодисментами.

Возьмем одно из самых неотложных и радикальных поручений президента: в 2012 году снизить социальные платежи, которые с 1 января 2011 года выросли с 26 до 34% от фонда оплаты труда. Ясно, что социальные ставки, вступившие в силу в начале этого года, загоняют в тень малый и средний бизнес, при том что во всем мире именно его развитие является основой не только демократических начал в обществе, но и в значительной мере создает базу инноваций.

Но вот загвоздка. Когда Минфин в несвойственной ему манере позитивно и оперативно отреагировал на поручение сократить социальные ставки, заявив, что готов опустить их до 28%, слово взял Владимир Путин. Напомнив об индексации пенсий, с которой связан рост социальных ставок, он призвал министров “простых, линейных предложений не формулировать и не делать”.

Это повторение пройденного. Президент не в первый раз дает поручения, которые премьер попросту саботирует. Так было, когда Медведев дал поручение четко обозначить срок жизни госкорпораций, а Путин публично ответил, что “госкорпорации необходимы”. Так было, когда президент рисовал прямой маршрут вступления России в ВТО, а премьер впряг Россию в тройку Таможенного союза, который, нарушая все процедуры ВТО, должен был, как тачанка, туда ворваться. Так же может произойти и с социальными выплатами, тем более что еще в послании Федеральному собранию Медведев поручил оставить социальную ставку в 26% для малых предприятий, работающих в промышленности и социальной сфере. Однако правительство поручение не выполнило по формальной причине: списки “льготников” от “ОПОРы России” не сошлись со списками Минэкономразвития. Под угрозой могут оказаться и другие предложения президента, на этот раз опередившие и премьера, и экспертов.

Зазеркалье: в раскладе политики — эксперты, не в первый раз получается, что президент оказывается экспертом, а премьер остается принимающим решения политиком.

Если эта ситуация сохранится, что бы ни написали эксперты, ситуация существенно не изменится. Но стоит прочесть, как эксперты описывают сегодняшнюю ситуацию.

“Православные предприниматели” утверждают, что “в стране растут протестные настроения”. Они приводят социологические опросы, по которым “количество россиян, готовых участвовать в акциях протеста, приближается к половине населения”.

Точки над “i” расставляет доклад ЦСР. “Политический кризис идет полным ходом, он проявляется в падении поддержки Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву, сужении электората “Единой России” — доклад ЦСР звучит как приговор. По мнению авторов, при сохранении тенденции в ближайший год по своей интенсивности этот кризис может превзойти “период конца 90-х и вплотную приблизиться к эпохе конца 80-х”.

Картина кисти ЦСР настолько тревожна, что под вопросом сама “возможность избрания демократическим путем” “первых лиц государства”. “Для организации победы на выборах одного из представителей тандема потребуется гораздо более жесткое использование административного ресурса. В результате процесс делегитимизации власти получит дополнительное ускорение”, — предупреждает ЦСР.

В который раз, теперь в исполнении экспертов, звучит параллель с 1980-ми. А она напоминает: кто бы ни выиграл интеллектуальный раунд, решающий бой политический. А здесь Медведев может окончательно опоздать с использованием в полной мере своих президентских полномочий. На стороне Путина гегемон, которым в сегодняшней России является бюрократия, оседлавшая не только государство, но и почти монополизировавшая экономику.

Что же остается экспертам, не согласным на роль, все слова в которой: “Кушать подано!”? Им стоит прислушаться к совету Евсея Гурвича, руководителя постоянной, а не мобилизованной к выборам экономической экспертной группы: пора освоить науку “движения галсами”.

“Как идти против ветра?” — центральный вопрос. Как сделать так, чтобы предложения были реализованы при том, что против выступает консервативная часть бюрократии?

Можно искать союзников в самой бюрократии. Мау напоминает: бюрократия или, по крайней мере, ее дальновидные представители не собираются ждать, когда вернется 1991 год. К тому же Минэкономразвития по сути представляет собой экспертный орган правительства. Эльвира Набиуллина до воцарения в этом ведомстве была именно экспертом. Так что между неправительственными и правительственными экспертами нет китайской стены. Один из вариантов — идти во власть, но не для того, чтобы в ней костенеть (примеров не счесть), а продолжать реализовывать свои предложения.

Но надежнее осваивать смежную область прикладной политики. Чтобы будущее не провалилось в прошлое.