Автор фильма о Ходорковском: «Мне просто грустно»

Автор документальной картины о заключенном олигархе Кирилл Туши рассказал Русской службе Би-би-си, что отказ кинотеатров взять в прокат фильм, успешно показанный на Берлинском кинофестивале и прошедший по экранам Европы, не стал для него сюрпризом, но вызвал большую грусть. С режиссером беседовала Юлия Очетова

— Вы ожидали, что так может получиться, когда планировали показать фильм в России?

— Я надеялся, что так не будет, я не ожидал этого, но это и не полный сюрприз. Я знаю, что дистрибьютор Ольга Паперная пытается найти альтернативные площадки — другие частные кинотеатры, или просто большие помещения. Даже просто чьи-то большие квартиры.

Мне просто грустно оттого, что все, кому я об этом рассказываю, говорят мне: «Мы так и знали». Это очень грустно, потому что люди просто привыкают к таким вещам. Мне говорят: «Ты такой наивный». Это отравляет, по-моему, — люди не надеются на лучшее. Говорят, мол, так всегда было, так всегда и будет, такова жизнь. Это-то и грустно. Не все, но многие говорят: «Ты ничего не понимаешь здесь».

— А как вы представляли себе показ фильма о Ходорковском в стране, где он получил уже второй длительный срок заключения?

— Я ожидал, что люди придут, что будут открытые дискуссии — критические отзывы, споры, но что эти обсуждения будут. Я думал, это возможно. Что люди, например, смогут сказать: вот это ерунда, или — вот это было интересно, а этого я не знал.

Я надеялся, когда делал фильм, изменить немного и свои собственные стереотипы. Но без показа нельзя начать дискуссию. Люди начинают все больше и больше бояться. Они все более и более отстраняются. И потом они уезжают из своей страны. Точка. И потом будет пустая страна — только из олигархов, и людей, которые недостаточно образованы, и тех, у кого нет средств, чтобы уехать. Это очень грустная ситуация.

Изначальный план был не очень реалистичный: арендовать поезд и поехать от Читы по Транссибирской магистрали до Карелии, останавливаться в каждом городе и показывать фильм. Потому что Москва — это Москва, а я думал также и об остальной стране.

— Вы обсуждали этот план с «Российскими железными дорогами»?

— Я бросил эту идею довольно скоро — люди мне говорили, слушай, Кирилл, железная дорога принадлежит государству, это будет невозможно... Нет, я попробовал [связаться с железными дорогами], но все говорили мне: Кирилл, это смешно...

Вообще мы даже думали использовать надувной экран, чтобы быть независимыми. Поскольку я знаю по примеру [Гарри] Каспарова — когда он ездит по регионам, — точнее, ездил, — в помещениях, которые он арендовал, вдруг отключалось электричество. Так что мы хотели быть независимыми, имея надувной экран. Но все это было романтической мечтой.

— Но ведь прокат вашего фильма никто не запрещал?

— Я надеялся, что препятствий не будет, и был очень рад, когда Ольга сообщила мне, что получила необходимые бумаги — прокатное удостоверение, пройдя бюрократическую канитель, и что пятнадцать кинотеатров сказали «да». И я подумал: «Ого, они начинают умнеть». Потому что намного умнее просто разрешить показ, чем вся эта дурацкая суета. Ведь это помогло бы всем, даже государству.

— Каким образом?

— Потому что Запад тогда бы не повторял эти скучные клише об авторитарном государстве. А в дальней перспективе это изменило бы страну к лучшему, потому что был бы диалог, а не перекрытие коммуникации. Это же просто глупо.

— Вы в контакте с Ходорковским, он сам как-то откликнулся на фильм, ведь премьера была уже давно?

— Ну, не напрямую, конечно, а через адвокатов. Посмотреть фильм у него не было возможности, поскольку мы не продали его Первому каналу… Ходорковский попросил прислать расшифровку фильма. Сначала я отказался, потому что думал, что это глупо — посылать просто расшифровку. Но когда он попросил второй раз, я передал расшифровку, когда был в Страсбурге на концерте-бенефисе... Один из его адвокатов, с которым я встретился, сказал, что ему (Ходорковскому) понравилось. Мое понимание такое, что все, что появляется в медиа о нем, поддерживает его актуальность, даже если это и критика, он поддерживает фильм потому, что он привлекает к нему внимание. Я осознаю это. Но это нормально.

— Вы планировали показать фильм перед выборами или это чистое совпадение?

— Мы только недавно закончили русскоязычную версию. На фестивале Берлинале у нас была англоязычная версия.... Есть немецкая версия. Сейчас я нахожусь в Кельне, у нас организован тур по городам. Каждый день в трех городах, всегда полный зал и очень хорошие обсуждения. То же самое было в Париже, Польше и Эстонии — очень большой интерес, всегда полный зал...

Для русской версии я попросил сына - Павла Ходорковского прочитать для озвучки письма его отца. Так что у нас есть полная русскоязычная версия с русскими субтитрами и продублированная на русском языке. Так что было много работы. Мы закончили только три недели назад, так что более ранний показ был невозможен.

— Многие критики говорят, что ваш фильм односторонен, отмечалось, что вы разговаривали больше с его сторонниками, нежели противниками. Вы пробовали связываться со вторыми?

— Я пытался четыре года. Я не имею ничего против Путина, он не сделал ничего мне или моей семье, я хотел привлечь как можно больше критичных голосов.

Я просил об интервью Медведева, Дворковича, Путина, Пескова, Суркова — всех! Потанина, Абрамовича, Дерипаску. Но они все отказались. Никаких шансов. Никаких. Конечно, я пытался, надеялся, что они что-то скажут. Но было одно сплошное, сплошное, сплошное молчание.

— К каким выводам вы пришли, что вы открыли для себя, работая над фильмом, как вы объясняете преследование Ходорковского?

— Я открыл для себя это уже после того, как сделал фильм. Я думаю, что они посадили его, потому что он хотел освободить себя от круговой поруки. Потому что все влиятельные и богатые люди были связаны общей виной... Он хотел быть свободным от этого кольца вины, освободиться от возможности стать объектом шантажа. И они не дали ему стать свободным, потому что, когда ты свободен от такой «черной технологии», то на тебя нельзя давить. А все должны быть под давлением, чтобы ими можно было управлять.

— В одном из своих интервью вы отметили, что объясняете преследование Ходорковского мужским конфликтом между Путиным и Ходорковским — вы по-прежнему думаете так?

— Да. Этот менталитет мачо - часть стремления держать все под контролем. Я также думаю, что если бы Ходорковский и Путин были бы женщинами, этого конфликта не было бы. Дело в тестостероне.

— К каким выводам вы пришли для себя относительно фигуры Путина в процессе работы над фильмом?

— Ровно это — что он помешан на контроле. Что он воспитан КГБ в духе паранойи, когда повсюду видишь врагов... Что он хочет все контролировать.

— А Ходорковский?

— Что он тоже помешан на контроле.... Что мне в нем было интересно: он продукт смеси убеждений: чисто социалистических, чисто капиталистических убеждений, социал-демократической жертвеннической логики. Вот что мне было интересно — неоднозначность. И что такой рациональный человек, как он, делает такую ошибку, вернувшись в Россию. Хотя он мог бы не делать этого.
 

На самом деле между Путиным и Ходорковским разница невелика