Гранты получат новые идеи с коммерческим потенциалом

Инвестиционный директор «Сколково» Александр Лупачев в интервью BFM.ru рассказал о том, как складываются отношения у фонда и российских резидентов проекта с венчурными инвесторами и о том, как привлекают иностранных инвесторов в столичный инноград.

— В настоящее время паспорта участников проекта «Сколково» выданы 169 компаниям. Можно ли подвести промежуточные итоги, в каких направлениях сконцентрировано больше всего проектов?

— У нас пять отраслевых направлений: информационные технологии, энергоэффективность, биомед, ядерные и космические технологии. Первые три являются магистральными по всему миру, 99% венчурных инвестиций направляются именно в эти отрасли. И Россия не исключение. У нас эти три направления стартовали раньше других и являются самыми активными. Статистика по кластерам выглядит так: в кластере IT— 56 участников, биомед — 57 представителей, энергоэффективность — 46 компаний, и в ядерных технологиях — 10 резидентов.

— Чем объясняется такое распределение ролей?

— У нас достаточно много ученых и бизнесменов в этих отраслях, они объективно крупные. Самое большое преимущество у IT. В этой сфере в нашей стране точно имеется международное конкурентное преимущество по соотношению цена-качество программистов. Есть довольно много успешных представителей этого бизнеса, большое число серийных предпринимателей, которые уже сделали один - два проекта, заработали на них деньги, продолжают инвестировать и руководить. Это очень хорошая почва для инноваций.

В биомеде и в энергоэффективности таких историй успеха пока еще де-факто нет, но имеются хорошие предпосылки для появления таких историй. В силу того, что у нас больше 40% ВВП связано с энергоносителями, в секторе энергоэффективности есть над чем работать. В биомеде довольно много научных институтов и разработок сохранилось еще с советских времен. Есть вокруг чего строить базу. В космических и ядерных технологиях ученых тоже много, но в плане коммерциализации они не столь активны из-за ограничений по распространению технологий двойного назначения, в том числе со стороны государства.

— Ранее корпорация «Роснано» сообщила о том, что они закрывают шесть проектов, уже утвержденных наблюдательным советом. И участники, претендующие на гранты «Сколково», говорили BFM.ru, что условия получения средств достаточно жесткие. Можно ли говорить о начале новой тенденции — ужесточении отбора проектов для инвестирования?

— Пока мы тенденции ужесточения условий отбора не видим, но предпосылки для этого есть. Это объясняется простой динамикой спроса и предложения. Спрос растет по мере того, как формируется проект «Сколково», а предложение денег у нас фактически фиксировано — порядка 5-6 млрд рублей в год.

Всего мы за 9 месяцев работы получили более 900 заявок на приобретение статуса участника, который дает налоговые льготы. Из них финально была одобрена 161 заявка, и предварительно еще примерно столько же. То есть при отборе на статус участника соотношение заявленных проектов к одобренным 1:3. На следующем этапе отбора, на гранты у нас подавали заявки около 65 компаний-участников, 38 получили одобрение, почти 1:2. Если перемножить эти два этапа, получается отбор 1:6.

В венчурных фондах отбор гораздо более жесткий — в среднем, 1:100 и в России, и за рубежом. У институтов развития, наверное, коэффициент отбора близкий к фонду «Сколково»— 1:4 или 1:5. Если посмотреть в США, на аналоги наших кластеров энергоэффективности или биомеда, то там отбор примерно как у нас — 1:5 или 1:4. У нас сейчас гранты получили 29 компаний, одобрены они для 38 участников на общую сумму в 4,9 млрд рублей. До конца года будут выданы гранты еще на 4 млрд рублей.

— По каким параметрам отбор будет ужесточен?

— У нас параметры достаточно четкие: во-первых, научно-техническая новизна, идея должна быть новой, не заимствованной. Во-вторых, необходимо наличие потенциала коммерциализации, который во многом определяется как целевым рынком, так и компетенцией команды — насколько они сфокусированы именно на зарабатывании средств, а не на том, чтобы их тратить.

По параметру научно-технической новизны мы уже сейчас видим инициативы нашего консультативного научного совета, который возглавляют два нобелевских лауреата — Жорес Алферов и Роджер Корнберг. Они выдвигают предложения повысить требования к заявителям. Статус участника получить будет со временем сложнее.

По грантовому финансированию, скорее всего, также ужесточится отбор в разрезе коммерциализации. Уже сейчас мы выдаем гранты при условии софинансирования со стороны частного инвестора.

Как распределяются гранты

— Участники проекта, претендующие на гранты, указывают, что в России очень сложно найти инвестора, потому что никто не хочет входить в проект в самом начале, когда еще не до конца ясно, что он заработает.

— Простых путей мы не выбираем, и сложности эти тоже понимаем. В каждом конкретном случае у нас есть определенные варианты решения. Мини-гранты на сумму до 1,5 млн рублей мы можем выдавать без софинансирования. Гранты первой стадии — до 30 млн рублей — мы выдаем при условии, что софинансирование идет в пропорции 1:3, то есть участникам надо собрать 10 млн рублей, чтобы получить от нас грант первой стадии. Зачастую такие деньги основатели компании могут собрать и сами, не привлекая венчурного инвестора.

Начиная со второй стадии, где мы выдаем до 150 млн рублей, требования софинансирования уже сложнее — 1:1. Но это самая популярная у нас стадия. Средняя сумма гранта составляет 130 –140 млн рублей. Здесь уже требуется повышение на паритетную сумму профессионального инвестора. Получить его не просто, но мы стараемся организовать процесс более эффективно.

У нас действует программа аккредитации венчурных фондов. Мы аккредитовали 15 фондов. Соглашение об аккредитации подразумевает определенные обязательства, хотя и мягкие, уже оформленные в объемах по инвестициям со стороны венчурного фонда в проекты компаний-участников. Сейчас сумма таких «мягких» обязательств превысила 200 млн долларов. Достаточно много по меркам венчурного рынка. Это дает определенный запас прочности и облегчает процесс коммуникаций наших участников с профессиональными инвесторами. Мы создаем для участников среду.

«Вся интеллектуальная собственность должна изначально принадлежать компании-участнику «Сколково»

— Очень много вопросов к фонду «Сколково» как со стороны российских участников, так и со стороны иностранных корпораций, относительно оформления патентных прав. Кому они будут принадлежать?

— Вопрос важный, хотя бы потому, что основная стратегия коммерциализации инновационных компаний заключается не в том, чтобы производить какой-то товар и его продавать, а в том, чтобы зарегистрировать интеллектуальную собственность, защитить ее, а потом лицензировать. И здесь мы пошли по следующему пути: вся интеллектуальная собственность должна изначально принадлежать компании-участнику «Сколково».

Сам фонд «Сколково» не претендует на интеллектуальную собственность, мы помогаем ее более корректно защитить. У нас создан специальный центр интеллектуальной собственности: там сейчас работает целый штаб патентных поверенных по каждой отрасли. Это люди, которые разбираются как в юриспруденции, так и в технике. Достаточно узкие специалисты. Они не просто патентуют, они разрабатывают стратегии защиты интеллектуальной собственности. Это довольно важные и затратные вопросы. При этом еще раз подчеркну — мы не претендуем на собственность участника.

— Участник потом сам может договариваться с инвестором, каким образом в дальнейшем будут распределяться права использования научных разработок?

— Да. Можно привести несколько прецедентных историй, в том числе в случае финансирования, когда интеллектуальная собственность изначально регистрировалась на российскую компанию-участника, но, учитывая перспективные рынки сбыта, эта интеллектуальная собственность по эксклюзивному лицензионному соглашению передавалась зарубежной компании, которая выступала как центр капитализации.

У большинства международных технологических компаний центр капитализации располагается там, где основной рынок сбыта. На последнем комитете по распределению грантов у нас был одобрен проект, который предусматривает изначально регистрацию интеллектуальной собственности в России, но с условием дальнейшей передачи по эксклюзивной лицензии на компанию в США, которая уже в свою очередь сублицензирует интеллектуальную собственность американским клиентам.

— Иностранные инвесторы довольны такими правилами?

— Как мы видим, да. Их устраивают такие правила, и они готовы проголосовать деньгами за подобные проекты.

— Иностранные корпорации, которые согласились сотрудничать со «Сколково», уже представили свои проекты или дело пока ограничивается рамочными соглашениями о сотрудничестве?

— Дело сдвинулось с мертвой точки. Более 10 крупных международных компаний подписали обязывающие соглашения с фондом «Сколково». Также с нами работают 15 инвестиционных и венчурных фондов. Они должны что-то сделать, построить исследовательские центры, привезти свои компании к нам. Если говорить в цифрах, то могу четко сказать по венчурным фондам, которые я курирую. По 15 подписанным соглашениям у нас есть сейчас определенный результат по числу участников: из 161 резидента «Сколково» 21 компания так или иначе связана с венчурными фондами. Далее, четыре компании получили от нас грант при условии софинансирования с аккредитованными венчурными фондами. Это результат по итогам шести месяцев активной работы с венчурными фондами. До конца года объем средств, вложенных венчурными фондами, утроится.

28 сентября стало известно о том, что конфликт акционеров BP сказался на проектах «Сколково». Британская компания заморозила инвестиции по совместному проекту с фондом, сообщает «Коммерсантъ». Совместный проект по теплообмену стоимостью 6,7 млн фунтов стерлингов задумывался как паритетный, но BP отказалась от него, сославшись на то, что опасается обвинений в нарушении акционерного соглашения ТНК-ВР, которые расстроили сделку BP и «Роснефти». Пресс-секретарь фонда «Сколково» Александр Чернов сообщил, что главный исполнительный директор AAR (акционеры ТНК-BP) Стен Половец подтвердил «таких проблем нет и быть не может». «Эту точку зрения он довел и до представителей ВР», — заявил Чернов.

Преимущество России — большой рынок сбыта

— Когда вы приглашаете представителей иностранных венчурных фондов, что их интересует в первую очередь?

— Иностранцы задают вопросы, касающиеся своих глобальных возможностей. Они работают не только в России — по всему миру. У них есть возможность расположить свои IT-подразделения не в Сколково, а, например, на Лазурном берегу во Франции, в технопарке SophiaAntipolis, который существует уже 20 лет. Там тоже есть налоговые льготы, финансирование и так далее. Иностранцы задают вопрос: «Почему, выбирая из 20 мест на земном шаре, мы должны прийти к вам?». Налоговые льготы у нас такие же. И, может быть, даже не самые лучшие, если сравнивать с другими.

— И что вы им отвечаете?

— Наиболее убедительный ответ: у нас большой рынок сбыта. Понятно, что можно более эффективно расположить свои R&Dцентры, например, в Израиле. Но в Израиле нет сбыта, и надо будет думать, кому продавать свою продукцию. А в России есть 150 млн жителей со среднедушевым доходом выше, чем в других странах БРИК. Более того, у нас порядка 200 корпораций с существенными оборотами — в несколько миллиардов долларов. Этот аргумент работает.

Еще один большой вопрос, который мы чаще всего обсуждаем, — это кадры. В секторе IT все более или менее понятно, даже для иностранных инвесторов. У них уже сложилась практика, они знают, как нанимать наших IT-специалистов. Но в других отраслях это не очевидно. И вот они задают вопрос: мы соглашаемся создать R&D-подразделение в России, где мы найдем специалистов, например, по ветрякам? Кто нам будет их искать? И здесь становится понятно, что фонду нужно формировать партнерство не только с венчурными фондами, но и с целой экосистемой партнеров по бизнесу: с консалтинговыми компаниями, с рекрутерами и т.д.

— Каких специалистов не хватает иностранным компаниям в России?

— Применительно к биомедицинскому кластеру не хватает людей, способных проводить на международном уровне клинические испытания новых лекарственных форм. Это целый бизнес-процесс. На Западе он отлажен, причем находится на аутсорсе у независимых организаций. В России таких организаций немного, и сложно сказать, соответствуют ли они международному уровню. А это фундаментально важно для того, чтобы проводить такого рода исследования по биомеду в России. Например, иностранные эксперты считают, что в России нет ни одного вивария международного класса. Это весьма технологичный объект, который должен очень четко управляться. Приходится думать об инфраструктуре. И так скоро, как в IT, результата в других отраслях, наверное, не стоит ждать.

— «Сколково» занимается и инфраструктурными проектами?

— «Сколково» создает инфраструктуру. Мы финансируем не только коммерческие проекты, но и инфраструктурные. Институт технологий «Сколково» (СИНТ) и научно-исследовательские центры обсуждают больше десятка проектов по центрам коллективного пользования и центрам прикладных исследований. Планируем формировать их таким образом, чтобы они соответствовали общей философии «Сколково». В этих проектах должна быть обязательно международная составляющая и партнерство с организациями, имеющими международную партнерскую репутацию — например, с Оксфордом, Стэнфордом.

Во-вторых, мы хотим видеть определенную, хотя бы долгосрочную стратегию коммерциализации, наличие в этом партнерстве крупных международных корпораций, к примеру, Roche, Pfizer, которые готовы фондировать исследования, чтобы в будущем получать результат. Исходя из этих критериев, мы постепенно формируем такой набор инфраструктурных проектов, которые позволят решить эти проблемы. Они пока обсуждаются. Публично обсуждать мы их пока не можем.

— Что касается налоговых льгот. Они будут сохраняться до тех пор, пока участники не достигнут определенной планки по выручке. Означает ли это, что предприниматели для сохранения льгот будут вынуждены держаться ниже установленной планки?

— Льготы рассчитаны на весь период статуса участника, который выдается на 10 лет. Первые участники у нас появились в 2010 году, до 2020 года эти льготы будут сохраняться при условии того, что они не превысят определенную планку по выручке и прибыли.