«Богатые люди в ФРГ стесняются делать из своих денег шоу»

Об этом в книге «Наверху» («Ganz oben») размышляет Кристиан Рикенс, редактор немецкого авторитетного экономического издания Manager Magazin. Репортеров этого ежемесячника крупные немецкие бизнесмены подпускают к себе ближе, чем остальных журналистов. Некоторыми наблюдениями автор поделился.

— Сколько миллионеров в Германии?

— По оценкам Merrill Lynch, их примерно 860 тысяч. Но это приблизительные данные.

— В своей книге вы высказываете предположение, что мир миллионеров герметичен: обеспеченные люди стараются держаться подальше от чужих глаз. Однако, судя по прессе, этого сказать нельзя. Насколько объективно описан мир богатых и знаменитых в СМИ?

— В прессе представлены люди, которые хотят показать свой статус. Это, как правило, «новые» богачи. Но они составляют примерно 15%, а остальные ведут более закрытый образ жизни. Поэтому восприятие этого мира искажено: по меньшинству судят о большинстве.

— Важны ли для привилегированного класса в Германии такие понятия, как «социальная ответственность», «общественный долг»?

— С одной стороны, немецкие богачи готовы часть своего состояния использовать на благо общества. Когда их об этом спрашиваешь, то они всегда отвечают утвердительно. Но они всегда хотят самостоятельно решать, о какой общественной пользе речь, и любят создавать специальные фонды, которые, помимо всего прочего, дают миллионерам налоговые преимущества. Часто богачи говорят, что общественный долг они выполняют, создавая рабочие места. От чего они не в восторге, так это от налогов. Дело не в том, что они скупы, а в том, что они теряют контроль над тем, как используются их деньги. Богатые люди привыкли править, они хотят самостоятельно определять судьбу своих капиталов.

— Играет ли для богатых немцев какую-то роль происхождение денег? Например, есть ли для них разница между деньгами, заработанными на торговле оружием, и деньгами, полученными от экологических проектов?

— Я не заметил, чтобы какие-то бизнес-модели считались абсолютно неприемлемыми. Но в этом есть и определенный механизм защиты. Представьте, что вы представитель династии оружейных фабрикантов. Что может сказать человек, глядя на себя в зеркало по утрам? То, что его семья делала на протяжении поколений, и то, что он делает сам, неэтично? Выдержать этот груз психологически невозможно. Поэтому вы автоматически начинаете защищаться, говоря, что все в порядке, ведь в конце концов вы создаете рабочие места.

— Одни получили деньги в наследство, другие – заработали их сами, третьи выиграли в лотерею. Какие миллионеры вам наиболее симпатичны?

— Либеральные интеллектуалы. В своей книге я ориентировался на модель, разработанную социологами Гейдельберга, которая распределяет людей по группам в зависимости от мировоззрений и привычек. Из шести групп богачей либеральные интеллектуалы мне наиболее симпатичны: они в наименьшей степени стремятся выражать себя через статусные вещи, они открыты для нового, в большей степени интересуются искусством.

— И сколько их?

— Среди немецких миллионеров от 5 до 10%. Наиболее представительна группа богачей, которые управляют семейными предприятиями. Они стремятся к сохранению традиций. Другая многочисленная группа — нувориши, заработавшие деньги самостоятельно. Они любят демонстрировать благосостояние. Денежная элита, которая формируется из «новых» и из «старых» денег, так или иначе представлена во многих странах. Я не уверен, что такое есть в России, где большое количество состояний сформировалось только после распада Советского Союза.

— Как же, по мнению немецкого экономического журналиста, выглядит типичный миллионер из России?

— Конечно, первое, что приходит в голову, и это, наверное, клише — олигарх, который заработал деньги во время приватизации эпохи Ельцина и который с удовольствием эти деньги демонстрирует.

— Нет ли, по вашему мнению, определенного конфликта между российской и европейской бизнес-элитой?

— И да, и нет. Русских, заинтересованных в долгосрочных проектах, хотят видеть в качестве инвесторов. Но как только возникают конфликты (что, в общем-то, обычное дело), то сразу начинают говорить, что фигура инвестора не ясна, то, как он заработал деньги, — непонятно. Я не стал бы называть эти настроения антирусскими. Но есть сомнения относительно того, каким образом деньги были заработаны. Говорят, что пути были не очень этичны, и высказывают опасения, что русский инвестор не будет очень уж стремиться следовать существующим правилам. Но нужно учитывать, что эти упреки продиктованы стремлением соблюсти свои собственные интересы. В критической ситуации одна сторона стремится дискредитировать другую, а вопрос происхождения денег — самый простой путь.

— Городок Кенигштайн под Франкфуртом, где число миллионеров буквально зашкаливает, выглядит скучновато для обитателей богатых анклавов вокруг Москвы. Не кажется ли вам, что немецкие богачи, в отличие от российских, или, например, американских, не любят выставлять свое богатство напоказ?

— Да, это так. Если сравнивать на международном уровне, то немцы действительно скромны в том, что касается демонстрации благосостояния. Это в той же степени касается миллионеров из скандинавских стран и вообще всего европейского Севера. Я разделяю мнение социологов, что это связано с образцами поведения, сложившимися на протяжении столетий, с тем, какие права и обязанности имеет богатый человек в глазах общества: богатым быть не стыдно, но он должен тратить деньги с учетом общественного блага. Разумеется, это вступает в противоречие со стилем жизни миллионеров. Поэтому немецкие богачи стесняются делать из своих денег шоу.

Но это не значит, что они не могут наслаждаться деньгами. Они позволяют себе роскошь, но ее не показывают. Мой любимый индикатор — рейтинг яхт класса «люкс». Среди владельцев 50 самых роскошных есть и русские, и американцы, и арабы. Но всего один немец. Это Райнхольд Вюрт, сколотивший состояние на продаже монтажных изделий.

Райнхольд Вюрт, единственный немец среди владельцев 50 самых дорогих яхт мира. Фото: luxuo.com

— Как глобализация изменила мир богатых?

— Сейчас много говорят о возникновении новой глобальной элиты, напоминающей о европейской аристократии XVIII-XIX веков, когда русский царь был и членом какого-нибудь немецкого королевского дома. В некоторых странах, например, в США, действительно возник «суперкласс», у представителей которого по всему миру больше общего, чем с жителями своей страны. Немецкие богачи все еще близки среднему классу. Германия остается эгалитарным обществом. Как ни удивительно, но в Германии необычайно много детей богатых и супербогатых ходят в обычные государственные школы.

—Как сказался на немецких миллионерах мировой экономический кризис?

— Практически никак. В 2008 году число миллионеров несколько уменьшилось, но год спустя все вернулось на круги своя. Состояния не пострадали, в немалой степени благодаря государственной помощи. Если вопрос, что делают богатые для общества, часто остается, без ответа, то довольно легко ответить на вопрос, что государство сделало для богатых.